— Занимаешься спортом? Или, скорее, слишком сильно тоскуешь без
женского внимания? — с явным подтекстом подколола она, оценивающе
разглядывая жилистые предплечья с проступающими венами.
Вместо полноценного ответа её встретила тишина, изредка
нарушаемая едва слышным скрипом грифеля по бумаге. Посмотрев на
художника, Хаясе поняла, что тот полностью погрузился в работу,
напрочь отрешившись от мира. И, судя по выражению лица Наото,
добиваться от него какой-либо реакции будет бессмысленно. Поэтому
оставалось лишь продолжать изображать из себя модель.
Учитывая специфику текущего положения, у Нагаторо оказался
скудный вариант действий, которыми можно было бы разнообразить
достаточно скучное занятие в виде сидения на одном месте. Настолько
скудный, что ограничивался двумя вариантами: закрыть глаза и
задремать, рискуя упасть со стула — в мыслях школьница решила на
следующий раз создать себе более подходящее место для позирования —
и наблюдать за семпаем, размеренно рисующим её портрет.
Остановившись на последнем пункте, школьница нагло посмотрела на
Хачиоджи.
Он стоял, частично прикрытый мольбертом, и внимательно смотрел
на неё почти немигающим взглядом из полуприкрытых век. Его рука,
словно живя отдельно от всего остального тела, беспрестанно
двигалась из стороны в сторону. И чем-то текущий образ парня
кардинально отличался от всех предыдущих “версий”. В нём не было
лёгкой заторможенности, присущей обычно, как и не наблюдалось
чрезмерной энергичности, когда она задевала вопрос искусства.
Вместо всего этого, от парня буквально исходила аура
сосредоточенности и странной безмятежности, в целом, отдалённо
походя на состояние транса, которое Нагаторо видела у монахов в
фильмах. Девушке даже показалось, будто Наото полностью покинул
реальность и находится где-то одновременно далеко, и в то же время
— близко, умудряясь прожигать своим изучающим взором. У Хаясе
сложилось впечатление, что старшеклассник вообще не воспринимает её
за человека, скорее, за некую фигуру, объект.
Поморщившись от собственных сравнений, не слишком-то приятно
отдающихся в глубине подсознания, первогодка попыталась подобрать
более подходящий синоним.
Почему-то на ум пришло только одно слово, ранее не вызвавшее у
неё подобного отклика в душе.
Сейчас Наото Хачиоджи не видел её кохаем, назойливой девчонкой,
зачем-то пытающейся добиться внимания или, в принципе,
человеком.