В общем, пошёл я следом, и что же я увидел… Парня лет двадцати
пяти, который целует Ангелине руку, а та всеми силами проявляет
своё недовольство. После чего он, явно восхищённый её красотой, что
по глазами видно, попытался её обнять, но девушка оттолкнула
его.
— Лина! Это твой будущий муж, веди себя подобающе, — рыкнул
старик, едва сдерживая гнев.
— Дедушка, вы не можете! — возразила ошарашенная девушка и
попятилась назад.
— Могу и сделаю это, так ваш брак поможет роду, — старик смотрел
на неё так, будто сейчас ремня даст.
— Чьему роду?! Дедушка, мы независимый род, вы не можете нам
приказывать! — выкрикнула Лина, её волосы уже начинали пылать. Ещё
немного и вспыхнет, а там и от одежды ничего не останется…
— Я создал ваш род и имею полное право приказывать! И благо
моего рода для вас должно стоять превыше своего, — слова Ангелины
почему-то сильно задели старика, и он начал закипать. Казалось, что
ещё немного и он взорвётся.
Явный огневик, причём стихия в нём мощна. И да, родство на лицо,
седые волосы старика тоже начали покрываться струйками пламени. Но
тут появляюсь я! Немного подкрепившийся и поднабравшийся сил.
— Что я только что услышал… какой же это позор… — голос мой был
не очень громок, но так как вокруг стояла тишина, и все внимательно
следили за этой сценой, меня услышали практически все.
Кто-то даже рты пораскрывал от шока. А некоторые тихо обозвали
меня психом. Пф-ф-ф, я ещё даже не начал.
— Не знаю, кто вы, неуважаемый, так как сочли, что не обязаны
представиться в ответ, но творить такое… — я приближался,
недовольно качая головой. — Мало того, что испортили день рождения
моей дорогой подруги и боевого товарища, так ещё и какой-то упырь
озабоченный предпринимает к ней действия насильственного характера.
Вы совсем не уважаете хозяина дома и его гостей? Вы, что, брат
императора?
— Щенок… — прошипел старик, но выдохнул и потушил свои волосы. —
Ты прав. Не следовало мне такое говорить на людях, это внутренние
дела нашего рода, за что я прошу у вас всех прощенье.
Он поклонился людям, удивив их, а после уставился на
Ангелину.
— Из-за твоей строптивости… и ладно, моей вспыльчивости, мы
опозорились, — смотрел он на неё настолько строго, что казалось,
будто сейчас готов её выпороть. — Твои родители не справились с
твоим воспитанием, придётся мне взять это на себя.