Из головы не выходила непростая семейная
ситуация Миланы. Я был страшно зол на Дениса, все еще мечтал его поколотить и
мысленно составлял план дальнейших действий нашей семьи. После смерти отца я
стал ее главой и генеральным директором издательства, которое он создал еще в
девяносто первом году.
Сегодня у меня в расписании стояли две пары и
еще одна смежная для всего факультета психологии и права. Обучаясь на курсах
психологии, к которой всегда питал интерес, я по договоренности с деканом
посещал некоторые лекции, не входящие в мою учебную программу в качестве
вольного слушателя. Так, для общего развития. Я всегда стремился к получению
знаний. Сегодня в моем обязательном расписании значилась лекция по предмету
«Общая психология».
Через пять минут после начала лекции в
аудиторию тихонько зашла та самая дерзкая особа, которая нахамила мне сегодня
на парковке, несмотря на то, что я искренне перед ней извинился. Меня она не
заметила среди многочисленных сидящих слушателей, но я ее узнал практически
сразу. Выгодный ракурс, с того места, которое я занял, позволил рассмотреть
повнимательнее эту острячку.
Сейчас на ней не было дождевика и парки с
капюшоном на пол-лица, поэтому можно было оценить то, что под ними скрывалось.
Одета девчонка была неприметно, бесформенно и как-то совсем уж просто. Ее
прикид скрывал очертания фигуры и прочно ассоциировался у меня с одеждой для
пикника или молодой мамы на прогулке – широкая, свободного кроя темно-зеленая
толстовка, плотные, черные леггинсы и черные сапоги-челси. Однако, несмотря на
простоту, выглядела эта дерзкая девчонка опрятно и чисто. Аккуратный маникюр
нейтрального оттенка, темно-русые блестящие волосы, собранные в высокий,
объемный пучок, открывали изящную, белую шею. Она повернулась, глядя в окно,
пока я разглядывал ее лицо. Очень, между прочим, красивое лицо – чистая, без
изъянов кожа, светлые серо-зеленые глаза, обрамленные темными, густыми
ресницами, мягкий овал лица и нежные, по-детски милые черты, точно у фарфоровой
куколки. Маленький, слегка вздернутый нос и губки бантиком лишь усиливали это
сходство.
Единственное, что ломало общую «кукольную»
картину – это взгляд. Когда на нее посматривали какие-то разукрашенные девицы,
сидящие на два ряда ниже, она хмурилась, и в ее глазах появлялись
настороженность и презрение.