— Кто ж спорит. Такой сладкой киски я никогда не трахал. Классно, что мы снова вместе.
— Мы не вместе, Юр, — яростно уточнила я. — И ты обещал завтра меня отпустить.
— Ты что-то путаешь. Завтра, я сказал, что мы едем забирать твое заявление, — ядовито цыпанул он меня собственной невнимательностью.
— А потом? — спросила я уже, продумывая куда смогу убежать от этого сумасшедшего. В Белгород? Поселюсь рядом с Никитой. Буду издалека наблюдать, как он растет, становится мужчиной. Может быть мне однажды повезет и я смогу с ним поговорить.
— Посмотрим, — быстро ответил Юра словно гипнотизируя взглядом. Смотреть на него было больно, опасно. Невыносимо. Но я не могла заставить себя прекратить. Только не с ним.
— На что?
— Посмотрим, как сильно ты своим лживым заявлением мне повредила.
— Я повредила?! — ощетинилась я, тут же принимая боевую стойку, на сколько это возможно в тесном пространстве несущегося на полной скорости авто. — Лживое? Ты избил меня и изнасиловал! Ты животное смеешь в чем-то обвинять меня?
В мои глаза тут впилась опустошающая чернота его взгляда.
Так смотрят собаки, оголяя клыки, готовые впиться в кожу намеченной жертвы.
12. Глава 12.
Юра резким движением рук обхватил мои груди, отчего я вскрикнула и тут же шлепнула его. Но разве скинешь так просто два капкана.
Он сжимал грудь все сильнее.
Было больно.
Дико, больно. Но этот взгляд в купе с дискомфортом, вызвали новый приток влаги между ног.
Там возникло новое русло реки возбуждения, воды которой уже понеслась по венам, заставляя дышать тяжело, а сердце рваться из груди.
— Изнасилование - это унижение, — медленно, растягивая слова, проговорил он. — Я же делал тебе своим вниманием, комплимент.
— Ты больной, если так думаешь, — не осталась в долгу, опаляя взглядом, все еще пытаясь освободиться.
— А ты больная, раз возбуждаешься, когда я делаю тебе больно. Вот прямо сейчас, — шептал он приблизив свое лицо к моему. — Я держу в руках твои сиськи, сжимаю, а ты течешь. Ты уже хочешь, чтобы я всадил тебе прямо здесь, чтобы нагнул и трахал, пока у тебя искры из глаз не посыпятся.
Оскалился он и отпустил меня, взглядом предупредив, чтобы не смела как-то отвечать.
То есть истерить.
А мне и нечего было сказать, я просто застыла, потирая своих малышек, соски которых заострились и грозили порвать футболку.