А Барсукова стояла возле учительского стола и говорила:
– И поскольку Тарасюк по-прежнему прогуливает уроки, не готовит домашнее задание и грубит учителям, мы не можем принять Тарасюк в ряды пионерской организации. Садись, Тарасюк.
Тарасюк была длинная, тощая девочка.
– А ну вас всех, – беззлобно сказала она, сдув со лба челку, и села.
– Теряев! – вызвала Барсукова.
Теряев вскочил так, что едва не опрокинул стул.
– А вот с тобой, Теряев, дело обстоит совсем иначе, – расцвела улыбкой Барсукова. – Ты оправдал доверие товарищей. И принимая во внимание совершённый тобой героический поступок – спасение ребенка на пожаре, мы нашли возможным не дожидаться конца испытательного срока, данного тебе, и принять тебя в ряды…
– Ур-ра! – закричал Теряев, выбивая барабанную дробь по крышке парты.
И была Красная площадь. Голуби, иностранцы, милиционеры и молодожёны.
Теряева принимали в пионеры в здании Исторического музея.
Бабушка, Ира и Витя стояли в пёстрой родительской толпе. Они видели, как Теряев вышел на ковёр к красному знамени с тяжелыми золотыми кистями.
– Я, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации, – закричал Теряев, – перед лицом своих товарищей торжественно обещаю: горячо любить свою Родину, жить, учиться и бороться, как завещал великий ленин, как учит Коммунистическая партия, всегда выполнять Законы пионеров Советского Союза.
Забили барабаны.
Комсомолец, застенчивый долговязый юноша, подошёл к будущему пионеру повязать пионерский галстук.
Пальцы плохо слушались его. Теряев ему помог.
– Спасибо, старик, – сказал юноша, вручил Теряеву барабан и отошёл.
А потом Теряев в пионерском галстуке, одуревший от радости, с барабаном на ремешке через плечо стоял среди остальных, уже принятых в пионеры, и ласково прикасался пальцами к барабану.
Теряев вдруг поморщился, как от нефизической боли, или острой жалости, или горечи прощания, и прослезился.
А над головами людей, в коридорах и залах музея, над тачанками и пулемётами грохотали детские голоса:
– Я, вступая в ряды Всесоюзной пионерской организации имени Владимира…
Ира и Витя стояли неподалёку от здания музея, возле Витиного фургончика.
– Все, – сказал мрачно Витя. – Теряев превратился в пионера. Теперь ему будет не до нас. Накрылась теперь наша баня.
Ира внимательно посмотрела на Витю и сказала: