– Это не звонок моего господина, – сказал он и, прислушиваясь, приложил ухо к дверям, но тотчас же отшатнулся – дверь задрожала от сильных ударов кулаком.
– Отворите! – раздались грубые голоса. – Давайте нам негра, и мы пойдем дальше!
– Негра, негра! – ревели сотни людей. – Давайте нам негра!
Уайт, который стоял подле Филипса, только что поднял руку к газовому рожку, чтобы потушить предательский свет, как вдруг вбежал негр.
– Подождите минуту! – крикнул он громко, стараясь перекричать оглушительный шум. – Мой господин, наверное, сейчас вернется, и тогда…
Он остановился, стал прислушиваться и снова убежал, на этот раз в комнату, находившуюся в задней стороне дома.
– Что нам делать? – с тоской спросил Филипс. – Я предпочел бы встретить разъяренных чертей, чем этого человека.
– У нас нет выбора, – отозвался Уайт. – Возможно, что чернь разрушит дом, помешать этому мы не в силах. Но я, кажется, слышал ружейные залпы, значит, подходят войска.
Филипс покачал головой и бросил нетерпеливый взгляд на дверь – ключ был вынут, но зато не представляло большого труда отодвинуть засовы, которыми запирались ставни.
Уже, несмотря на мрачные взгляды Уайта, он хотел попытаться сделать это, но вдруг прямо в лицо ему полетели щепки: ставень был разбит.
– Негра! Давайте нам негра! – этот крик слышался теперь через образовавшееся отверстие с ужасающей ясностью.
В безотчетном страхе бросился Филипс к столу и хотел схватить пистолет.
– Я не дамся им в руки живым! – воскликнул он. – Я буду защищаться до последнего вздоха.
В это время кто-то словно железными тисками остановил его руку. Пред ним стоял негр, держа в руках клочок бумаги, на котором было набросано несколько слов.
– От моего господина! – закричал он громко, между тем как удары сыпались все чаще в окна и двери.
Филипс посмотрел на бумагу, но не в состоянии был ничего прочесть. Уайту через несколько минут удалось разобрать написанное:
«Ранен, умираю. Скажи господам, что они могут идти…»
Бледное лицо Уайта сделалось сразу багровым, он задрожал и в момент, когда явилась надежда на спасение, сделался более слабым, чем был во время страшного напряжения.
– Мы освобождены, помилованы, отпущены! – закричал он на ухо Филипсу. – Этот человек умирает, перед смертью сердце его смягчилось.
Тот испустил ликующий крик.