– Так кто же он, твой невинно осуждённый друг? Расскажи про него! – Винодел даже вышел из-за прилавка ближе к собеседнику, ожидая ответа на свой вопрос.
– Он хочет счастья всем. Он считает, что счастье – это довольство во всем. – Охотно ответил человечек, – Но такое счастье не готовы разделить с нами римские начальники. И так он стал им неугодным и опасным бунтарем. И он взят под стражу. И от того, что римский префект не скажет «этот неугоден, ибо хочет себе и другим счастья», он назван и злодеем, и убийцей! Вот кто таков мой друг и сын Абба, уважаемый винодел! Вот кто он таков, почтенные горожане!
– Какая ложь! Ты хитрые сплетаешь
Объяснения тому, что хочешь
Скрыть от остальных.
Ведь если ты и в правду друг злодею,
То знаешь подлинно историю его.
Его злодейство названо: убийство!
Ты хочешь получить от нас ответ,
Кого убил твой трепетный страдалец?
Который, по твоим словам, невинно
Был осуждён за то, что неугоден?
Он брата моего отца зарезал – вот что!
Он сделал это злобно, не жалея,
Не сомневаясь, не дрожа рукой.
Свидетельствую: кровь моей родни
Пролил твой друг, преступник, сын Абба!
Свидетельствую: Бар-Абба виновен!
И вся моя семья, и брат, мы все
Придём на место казни. Вместе будем
Мы слать свои проклятия убийце.
И горькой радостью своё наполним сердце,
Что дядя мой отмщен. Хотя отмщение
Не сможет к жизни возвратить его.
Глава 3. Три дня до казни. Дом Кифы
– Так ты и сказал ему, Регем? Вот это да! Я восхищён тобою, брат!..
– Прости, но – нет. – Регем виновато потупил взгляд, не смея посмотреть брату в глаза. – Я так подумал, но малодушно промолчал. Куда мне тягаться с таким хитрым спорщиком в ораторском искусстве. Мой дрожащий голос лишь рассмешил бы толпу и этих двух, и я был бы осмеян. «Смотрите, при усах и бороде, он не говорит как мужчина, а блеет как осел».
– Эх, Регем… Ты испугался смеха? И поэтому предал память моего отца, твоего дяди? Может быть ты и был бы осмеян. Но ты жив. А мой отец в могиле. И по-твоему справедливо, что его убийцу вот так бесстыдно выгораживают?
Его брат – свидетель спора на базаре – насуплено молчал.
– Я не виню тебя, – продолжил Кифа, отца которого и вправду злодейски зарезал Бар-Абба, – Нет, я не виню тебя. Ты и в наших детских играх был слабым, и подростком не лез на рожон. Природа позаботилась о том, чтобы с годами ты стал выше ростом, окреп и отпустил усы и бороду. Но о мужских усах и бороде ты печешься сильнее, чем о мужской чести. Ну что же – ты не осмеян, так оболган. Вижу, что тебе и без моих слов гадко от этого. Что же было дальше?