В эту ночь первые дымки потянулись из печных труб тех, у кого дров было в достатке.
Задохся ветер-буян часам к четырём… Упал, разом, в снег… Захрипел-захрапел и… окочурился…
Солнышко обняло утро… Бе-е-е-лым-бе-е-е-лым… Чи-и-стым-чи-и-стым… И таким тихим, что… Не примёрзла бы, единолично не согласная с зимой, муха… всё село бы её услышало…
* * *
Вот-ить! Заспал!!! Заспал Юшка утро двунадесятое!!!
Соскочил, как ошпаренный, с постелей и… в исподнем, на крыльцо сторожки – «ветру понюхать»…
Выскочил, босый, и – «по саму щиколоть» – в снег, который взомлел снизу первобытным таянием, а сверху щипал, как крапива.
Мигом собрался Юшка, и, перекрестившись на образа, выскочил в холод с большой лопатой – разгребать снег, да посыпать дорожки, заранее припасённым, сухим песком…
Взмокнув от трудов праведных, Юшка скинул дарёный полушубок, и стал лепить из податливого снега ангелов вдоль церковной дорожки, вставляя, по своему разумению, опавшие годовалые веточки для того, чтобы крылышки лучше держались. Да сооружая из жёлтых ивовых веток рукотворные нимбы снежно-бестелесным существам…
«Вот, доволен будет отец Филарет», – думал Юшка, увлечённый сотворением мира ангельского…
– Кхе! Кхе! – изморозью пробежал по юшкиному загривку.
Не то холод покровский, не то явление человеческое. Раньше Филарета явился звонарь, Никифор.
– Ну, здоров, убогенькай, – буркнул звонарь, скрипнув церковной калиткой, – С праздничком Богородичным тебя! Косоротый…
– И тебе – не хворать, – зычно и громко ответил Юшка, как бы пропустив оскорбительные замечания в свой адрес.
– Юшка! А ты слыхал, что в купеческом кабаке, на пристани, сельсовет намедни образовали? Там жеть, и «реввоенсовет» и…, – звонарь перешёл на шёпот, ожидая юшкиной реакции на слова, – И… И… Прочая… «Красная»… Нечисть… Юш! А, Юш! А ты за кого? За Бога, или за Ленина, с его большевиками?
Не долго думая, Юшка хлобыстнул языком: «Я – за Бо-о-о-га… К-гы-ы-щоный же… А Ленин… Он… Зе-е-е-млю и в-о-о-лю обе-е-щает… Значит, каа-а-к Бо-о-г… И-и-и… З-а-а-а не-его… То-о-о-ж…»
* * *
Тихо и мирно продолжалась жизнь в селе. Только, сгинул куда-то протоиерей Филарет.
«Введение», вообще, пришлый поп правил. Да всё – наперекосяк, да не по уставу. Не так, как юшкино сердце и познания в Святом Писании подсказывали…
Недопонимал, не осознавал Юшка перемен. А подсказать было некому. Кого бы он не спрашивал, все прятали глаза, да городили такую галиматью, в которую и он, убогий, не верил…