– Так что, Ян-ну-ну-шка, ты так и не выпила? – с ударением на каждом слоге громогласно поинтересовался Петрович.
– Я лучше поем. Бери, – кивнула Яна на пригубленную рюмку.
– Так ведь мало всем-то, – насупил Травкин мохнатые брови, ибо по справедливости разделить рюмку на всех отточенный глазомер отчима затруднялся.
– А кто хоть хочет-то, – сердито дразнилась Ирка.
– А как же! За приезд… чай, столько лет не виделись, опять же, грибы надо обмыть… первое купание… А-а-а…. джинсы?! – распалялся краснопузый Петрович.
– Угу. Опять же – первый вторник на неделе, – не поддержала Петровича падчерица.
Мать попыталась урезонить мужа, но уговоры, как и в те, далёкие школьные годы Яны, ни к чему не привели. Петрович, якобы глубоко обиженный и уж точно непонятый женским коллективом, легко опрокинув стопку, убежал искать мужской.
Напряжение и недосказанность сгущались, концентрируясь в неловкое молчание. Ирка тяготилась наступившей удушающей тишиной.
– Попьём чайку-то, бабоньки, – сжав губы и, потупя глазки, чтоб не расхохотаться, проокала по-стариковски Ирка.
– Надо бы, девонька, надо бы, – в тон ей отвечала Яна, отмахиваясь от своих плохих предчувствий.
– Старушечки нашлись, – колокольчиком рассмеялась мать, – ладно уж, я сама заварю.
От ароматного травяного чая Анну Ивановну слегка разморило. Сёстры понимающе перемигнулись и наперегонки бросились убирать со стола.
– Уложим мать и смоемся, – ущипнула Яна надувшую губки Ирку.
– Давай спать не будем. Хотя ты с дороги, наверное, спать хочешь. Тебе с поезда и отдохнуть-то не дали, – притворно тяжело вздохнула Иришка, выспавшаяся на целую неделю вперёд.
– Я нормально себя чувствую…
– А чего это вы там шушукаетесь? – возмутилась полусонная мать, приподняв голову с огромной пуховой подушки.
– Ничего, ничего, спи, давай, – грубовато – строго отозвалась Ирка.
– Как ты с матерью разговариваешь, дочь моя, – плаксиво отозвалась Анна Ивановна.
Слезливость и обидчивость матери и без спиртного были всегда близки к грани, за которой начиналась горькая-горькая обида и тяжёлое молчание. Поэтому, чтоб мать не плакала и не обижалась – слова при разговоре необходимо было тщательно подбирать, а не ляпать наобум Лазаря.
Ирка скорчила уморительную рожицу, и сёстры, прыская и толкаясь, бросились к кровати.
– Ну, вот тебе и веселье. А то запрётся в своей «келье» и сидит целыми днями дома. Уж как она тебя ждала… Как из печки пирога, – сладко зевала Анна Ивановна.