– О. Саша! – она неподдельно тронута. – Ну, что ты! Такой подарок! – и примеряет перстенек и любуется, и все это рождает какую-то заминку, будто никто не знает, как реагировать на сей пассаж и будто эту неловкость надо разрушить чем-то. И Саша тут же спохватываемся:
– Нет, что ж я! Одной даме сделал подарок, а другой нет?! Немедленно исправить! – И нарочитой прытью в комнату.
Дам за столом очевидно три, но жена, даже бывшая, в подобных обстоягельствах в расчет браться не может, это понятно. Однако какая-то неловкость есть, мне кажется, она ощущается всеми. Я подумала, что она исходит от меня, от моего неумения просто, естественно принимать нежданные подарки, но не только от меня – еще от чего- то, неопределимого. И словно предчувствуя мое сопротивление и сразу желая одним жестом его отмести, Саша еще из коридора кричит:
– Закрой глаза!
– А теперь открой! – я открываю и вижу припавшего передо мной на одно колено Сашу. На столе передо мной лежат пять книг в одинаковых обложках,
– Тебе подарок иного рода, – со значением, вкладывая какой-то льстящий мне смысл в слова, произносит еще с колен Саша, – Выбирай любую!
Передо мной лежат пять книг в серийных обложках одного и того же западного издательства с сельскохозяйственным названием, пять книг, не знаю, как каждая в отдельности, но вместе, спокойно тянущих на пять невыносимых лет без отягчающих обстоятельств. Мысль эта так резанула по мозгам, что я не все названия прочла, а минуя то, одно, что само по себе наверняка двух лет жизни стоит – честь тебе и хвала, мой любимый писатель, прости, что от тебя я отдернула руку! – потянулась к самому безвинному – к простаку Джойсу.
– Великолепно! – говорит Саша, подымаясь с колен: – «Портрет художника в юности»! Выбор интеллигентного человека.
– Ах. Саша. что за подарок! – повторяю я вслед за окольцованной дамой, и мы пьем – она и Лиза вино, а мы с Морковиным поднесли к губам рюмки с водкой. Но на этот раз номер не проходит:
– А вы не пьете, – замечает Морковин.
– А вы?
– Меня дома жена ждет, она манты приготовила, их надо под рюмку есть, мне нельзя напиться.
– Что приготовила?
– Манты. Это, знаете, узбекское блюдо, вроде пельменей.
– Узбекское?
– Да. Мы же в Ташкенте жили.
И тут я вспоминаю; мне о нем когда-то, года два назад, рассказывал Флейт. Но Саше завтра утром в клинику, к знаменитому профессору, – вставать рано. Морковина манты ждут, и мы прощаемся. Даму они прихватили с собой, меня Саша оставил у Лизы. Перед выходом, зазвав в комнату, в которой я должна буду провести ночь. Напомнил: «Лизе ни слова! Послезавтра едем в Малаховку. Ты понравилась человеку, о котором я тебе говорил». Его позвали из передней, и возникший у меня вопрос остался невысказанным.