Обрёл семью, и младший сын,
Сидящий с книжкой у камина,
Спокоен в доме был один.
Не знал ещё в то время Коля,
Что старые друзья отца,
С кем в детстве бегал тот по полю,
Продали честь за три рубля.
У подлецов теперь родная
Земля была не там, где дом,
А там, где флаг чужой поставят,
Где дух России умерщвлен.
– Послушай, Пётр, – говорит Алеся,
Храброго мужа верная жена.
– Мой милый, не ходи, не бейся!
Чего теперь решит война?
Царя ведь нет, а Бог не дал другого,
Пусть будут прокляты вовек большевики,
Но когти лап их не упустят снова
Той власти, к коей «красные» пришли.
– Я знаю, – отвечает воин
С грустно поникшей головой, —
Но уваженья не достоин
Тот, кто бежит с передовой.
Теперь везде одни собаки,
Что рушат храмы и кресты,
Идут уже с детьми на драки,
Чтобы побольше унести.
Уничтожают, жгут и грабят,
Народовластием кичась!
И крошки хлеба не оставят.
Но мать-Россия не сдалась!
Ещё ударим залпом пушек
По обезумевшей толпе.
Они ведь не за власть рабочих!
Цареубийцам быть в тюрьме!
Да, что ж… Царя теперь не будет,
Но «красным» власть не отдадим!
И пусть Господь нас сам осудит,
Если нечестно победим.
– Ты мудр, отец! – вмешался Сташек,
Статный и славный старший сын. —
С праведным гневом до мурашек
Убийцам грозный бой дадим!
– Нет, сын, постой, не стоит рваться
Под шквалистый огонь врага,
Тебе бы в городе остаться,
Хотя б на три-четыре дня.
Когда уйдём – на вас оставим
Всё, дорогие юнкера,
Не время вас под пули ставить,
Ещё придёт боёв пора.
Держитесь строем крепче стали,
Обороняйте Цитадель!
Чтоб ни на шаг не отступали
И били разом точно в цель!
– Встанем стеной, тут нет сомнения,
Ведь так священный долг гласит.
– Услышишь, сын, что в воскресенье
Рёв пушек с фронта загремит,
От города мы будем близко,
Поджала «красная» орда,
Бороться легче, зубы стиснув,
Когда прикрыта нам спина.
Луна на небе засияла,
И воцарилась тишина.
– Что же со всеми нами стало? —
Думала бедная жена. —
Как же такое допустили?
Могилу взрыли для себя!
Убита царская Россия,
Хоть бы жива была семья.
Всю ночь Алеся не сомкнула
Печальных изумрудных глаз,
Держала за руку супруга,
Возможно, что в последний раз.
Тем часом мужу снился предок,
«Крылатый» доблестный гусар,
И сабли, поднятые в небо,
И нескончаемый пожар.
Зарёй багряной зажглось утро,