. Снежинки падали, Алёша прикрывал рукой страницы, стараясь уберечь их от непрошеной и коварной влаги.
То, что полковник Потанин – мужчина суровый, Софья сказывала не раз, поэтому просила не торопиться. «Папеньку надобно подготовить, – советовала она, – выбрать момент, когда он в настроении, и тогда уже просить родительского благословения…», но Алёша как обычно поспешил.
Он покинул столицу, приехал сюда, заявился к Софьиному отцу и тут же получил отказ, причём в довольно грубоватой форме. Дочери полковника нужен в мужья не мальчишка, напяливший на себя военную форму без должного подгону, а зрелый и самостоятельный мужчина, способный трезво мыслить и обеспечивать семью.
«Да… не нужно было так спешить», – ругал себя Алёша.
Говорила же Софья, что нужно подготовиться, но единственное, что он сделал, чтобы произвести хорошее впечатление на бывалого вояку, это то, что всю дорогу изучал сакральную французскую поэзию.
Данила Георгиевич Потанин, по словам Софьи, являлся страстным поклонником Поля Мари, поэтому Алёша постоянно перечитывал вручённую ему книжицу. Он буквально затёр книжку до дыр, но, увы, блеснуть знанием любимых стихов предполагаемого тестя, Алёше не довелось. Его аудиенция закончилась гораздо раньше, чем предполагалось.
Сейчас, когда беседа с отцом Софьи уже состоялась, продолжать чтение, уже не было смысла, однако Алёша вчитался. Его удивляло, что полковник Потанин, этот провинциальный солдафон, мог должным образом оценить такую тонкую поэзию. Алексей читал и клевал носом, всякий раз вздрагивал, особенно тогда, когда Фолка, напевая, в очередной раз брал фальшивую ноту.
Алексей был голоден, разочарован, его знобило.
Не подхватить бы заразу от этого неуёмного возницы, скорее бы уж доехать и в поезд.
– Ох, туды́ ж твою растуды́ть! – вдруг заорал Фролка и натянул вожжу. Пристяжная заржала и шарахнулась, повозку повело, и они едва не слетели в кювет. – Похоже, приехали, барин. Ой, беды бы не было.
Алёша быстро захлопнул книжку и, привстав, вытянул шею.
– Чего там?
– И спонадобилось тебе, ваш бродь, на вокзал этот ехать, поезд же только поутру придёт. Меня вон целковеньким соблазнил, а я дурак и попёрся. А ведь больше никто не сподобился – все отказались. Один я, дурья моя башка, поехал, о-о-ох… граница тут у нас – места уж больно неспокойные.