На третий день я нашел старика на ногах уже одетым. Берна была с ним. Она выглядела радостней и счастливей обыкновенного и приветствовала меня улыбающимся лицом. Немного спустя она обратилась ко мне:
– Мой дедушка играет на скрипке. Вы не будете иметь ничего против, если он сыграет несколько наших старинных народных песен? Это подкрепит его.
– Нет, пожалуйста, я бы охотно послушал.
Тогда она достала старую скрипку, и старик, любовно прижав ее к себе, мягко заиграл чарующую венгерскую песню; звуки навеяли на меня мысли о романтике, любви и ненависти, страсти и отчаяния. Он играл вещь за вещью, как бы изливая всю грусть и сердечное томление угнетенного народа, пока сердце мое не сжалось от сочувствия.
Странная музыка трепетала страстной нежностью и безнадежностью. Незаметно бледные сумерки вползали в маленькую каюту. Суровое прекрасное лицо старика дышало вдохновением. Девушка сидела неподвижная и бледная, сложив руки. Вдруг я заметил отблеск на ее щеке. То струились тихие слезы. Прощаясь с нею в этот вечер, я сказал:
– Берна, эта наша последняя ночь на пароходе.
– Да.
– Завтра наши пути разойдутся, быть может, навсегда. Не придете ли вы сегодня ночью на минутку на палубу? Мне нужно поговорить с вами.
– Поговорить со мной?
Она казалась удивленной и недоумевающей. Она заколебалась.
– Пожалуйста, Берна, это единственный случай.
– Хорошо, – ответила она тихим голосом, потом с любопытством взглянула на меня.
Она пришла на свидание прелестная и белая, как лилия. Она была легко одета и дрожала так, что я закутал ее в свое пальто. Мы пробрались на самый нос парохода, перешагнув через огромный якорь, и приютились в его углублении, чтобы укрыться от холодного ветра. Мы прорезали глянцевитую воду. Вокруг нас теснились угрюмые громады, то тут, то там мерцавшие зеленоватым ужасом льдин. Над головой в пустынном небе молодой месяц баюкал в своих объятиях старую луну.
– Берна…
– Да?
– Вы несчастливы, Берна, вы в большой тревоге, маленькая девочка. Я не знаю, зачем вы направляетесь в эту забытую богом страну и почему вы с этими людьми. Я не хочу знать. Скажите мне только: не могу ли я сделать что-нибудь для вас, как-нибудь доказать, что я вам верный друг?
Мой голос выдавал волнение. Я чувствовал, как трепетала рядом со мной ее стройная фигурка в струившемся серебре зарождающегося месяца. Я видел ее лицо, бледное и томно-нежное.