В ресторан он зашел с заднего хода, пройдя по диагонали через дворик с мусорными ящиками и котами по углам. Самокат пристегнул к столбу возле внимательного охранника Семена у главного входа. Семен этот, по слухам, был офицером русской полиции, так называемого ОМОНа или АМАНа, как называли его с веселым почтением и Таль и Креш, которые сами служили когда-то в этом самом израильском АМАНе, что совсем не то же, что ОМОН, ничего схожего, только согласные буквы повторяются. Но службу Сема нес справно, ни с кем не конфликтовал, Таля почитал, Креша уважал, на людей смотрел снисходительно, он знал про них непозволительно много. По почкам никого не бил, и не думал даже, зачем, когда и так можно, по-человечески, завести руку за спину и нагнуть к земле по мере надобности. Но надобности и не было. С ним не связывались даже самые крутые шпанюги: во первых от него исходила волна жестокого, уверенного и цепкого дяди, от которого не отцепиться ни за что – неизлечимая хватка русских милиционеров, во-вторых, за ним был Таль, человек взрывной, не думающий о правилах и очень опасный, несмотря на фамилию, как у большого неисправимого хнуна, ну, и потом заторможенный, как бы скованный, Креш, с которым никто и никогда не цеплялся после известного случая, потому что себе дороже. Все здесь близко, все известно про всех, кроме того, что неизвестно. В общем, та еще была «тройка убийц в белых халатах», как с удовольствием говорил Сема, медленно выпивая из тяжелого тайваньского стакана белого паскудства, как он называл его сам, по окончании напряженного рабочего дня. Исключительно шведской водкой баловал его Таль, что говорить. И хоть можно было иногда здесь присесть на службе, не то, что на родине, все стоя и всухомятку, не в коня корм, бегом к язве. А уже ведь и не молод.
Домой Сема шел пешком, ему было недалеко, с удовольствием вдыхая свежий и душный запах, исходивший от мокрых кустов мирта. По правую руку была автостоянка, где работал его знакомый еще по Союзу, но которого Таль не взял к себе, по неясным причинам, не пришелся. Проницательности Таля Сема удивлялся, потому что знакомый этот был с гнильцой. У Семы не спрашивали, но гниль от этого никуда не делась, человек был так себе, хотя на вид бравый, крепкий, справный. Но нервный Таль этот видел все насквозь.