И снова погрузился архимандрит в молитву. Бледный свет наступающего дня уже проникал в окошко; все громче и громче становился гул народной толпы; изредка в этот гул врывался дальний, зловещий, звонкий рев вражеских труб.
Тихо отворилась дверь, и мягкими, неслышными шагами вошел в покои невысокий тучный монах, сотворив отцу Иоасафу уставный поклон.
– С чем пришел, отец казначей? – спросил архимандрит, вставая с колен.
– Худые вести, отец архимандрит! – жалобным, пугливым голосом ответил блюститель обительской казны, отец Иосиф Девочкин.
– Да будет воля Божия. Что стряслось?
– Да не знаю, как и быть, просто голова кругом идет! Богомольцев-то, отец архимандрит, сколько в обитель набралось! Все келии заняты, все сараи, сенники и амбары… На земле вповалку лежат – ступить негде.
– Это, что ль, беда, отец казначей?
– Вестимо!.. Чем их поить-кормить будем? И к бою-то годных из них всего треть будет; а то все бабы да ребята, старые да убогие. С этакой силой не одолеть нам ляхов… Надо бы, отец архимандрит, усовестить их: пусть уходят из обители…
Легкая грустная улыбка показалась на бескровных губах отца Иоасафа.
– Не властен я, отец казначей, порешить это дело без собора старцев обительских. Обожди, вон уж они собираются.
Один за одним входили в покои старцы в черных мантиях[15] и клобуках[16]. Были между ними подвижники древние с тяжкими веригами[17] под иноческими одеждами, были и крепкие, сильные телом иноки, видавшие много на своем веку, поработавшие и на полях ратных мечом, послужившие и для дел государских мудростью. После трудного пути житейского ушли они от мира, но крепко печалились о родной земле и готовы были послужить ей личным опытом. Благословясь у отца-архимандрита, расселись старцы на высоких сиденьях вокруг своего пастыря, печальные, молчаливые.
– Братия! – начал отец архимандрит. – Настала для обители година суровая… Обложила нас кругом рать ляшская, пришла пора постоять за веру, за царя и за землю родную. Отцы – помощники мои, споспешники мои – не оставьте меня, недостойного, советом да поддержкой вашей!
И, встав, отец Иоасаф в пояс поклонился братии.
– Допрежь всего, старцы, о богомольцах рассудить надо. Вот отец казначей говорит, что много лишнего народа набралось в стены обительские… Давать ли нам пристанище слабым, больным, женам, детям, старикам дряхлым?