– У-ди-ви-тель-но, – задумчиво протягивает Алла.
– Некоторые люди из реальности способны считывать из этого мира информацию. Порой, сообщая удивительные факты, они говорят, что общаются с душами. Но на самом деле они считывают мысли, что другие люди оставили здесь. При этом очень немногие понимают, что представляет из себя истинное общение с душой…
– Почему?
– Потому что у души нет мыслей в привычном людском понимании. Душа «мыслит» чувствами… Это и есть её «мысли», которые более или менее находят своё отражение в человеческих словах. Я написал много книг… миллионы слов… но только сейчас понимаю, что самый совершенный язык – язык чувств. Многие люди совершенно неграмотны в нём… Чем глубже при жизни мы понимаем его, тем более мы грамотны там, где он необходим.
– Меня удивляет, что вы верите в души… мне казалось, вы были атеистом.
– При жизни я, скорее, предпочитал казаться атеистом. Но… приходит время, когда отрицать очевидное уже глупо – как сейчас, например… – писатель прервался, подумав, продолжает: – Ты никогда не задумывалась, почему массовый человек живёт так, будто бы он вечен? Обычно ему кажется, что нет финала, а смерть – это то, что даже сложно себе представить… И это абсолютно правильное ощущение: человек действительно вечен. Чувство вечности дано ему по природе. Но проблема в том, с кем себя увязывает человек… Увы, по большей части с телом… с биологическим футляром, что взяли в аренду у земли… Человек, полагая, что он тело, ошибочно проецирует вечность на тленное. Люди дезориентированы и делают непропорционально высокие ставки на земную жизнь, на свою плоть, в такой степени высокие, как если бы они пребывали на земле вечность, как если бы вечно пребывали в своей плоти… Столь высокие ставки нужно делать… но не на тленное, а на вечное… – Горький прервался, вздохнул и воодушевлённо говорит:
– Я предлагаю тебе насладиться архитектурой нашего бульвара!
Вдруг перед Аллой предстала целая коллекция прекрасных зданий, выстроившихся вдоль дороги, аккуратно выложенной отполированными камнями. Она в изумлении спрашивает:
– Алексей Максимович, скажите, а от чего здания здесь такие красивые? Кажется, что каждое из них живое; прямо чувствую, как они следят за нами. Откуда такие ощущения?
– Это разрушенные в реальности здания. Справа от тебя изначальный Храм Христа Спасителя, Сухаревская башня, Страстной монастырь, некогда разрушенные в Москве; слева – Литовский замок, Грот и фонтаны Летнего сада, Знаменская церковь, что некогда украшали Петербург, впереди Часовня апостола Варфоломея, когда-то существовавшая в Баку.