Отрок не должен влезать в разговор старших, но сейчас меня
наказывать, вроде, не за что. Со мной ведь уже разговаривают, и я
никого не перебиваю, не хамлю, веду себя почтительно. В иной
ситуации дядя бы мигом оплеуху отвесил.
- Ничего особенного, просто агрессию повышал. До конца дела не
довел, поэтому против кого, мы не знаем.
- Так тоже можно?
- От многого зависит, - стал серьёзным Волк. - Кто морок
накладывает, насколько развито сплетение у жертвы, какова у неё
сила воли, в каких условиях приходится работать. Интересно
стало?
- Не хочу чувствовать себя беззащитным, - честно признался, не
видя смысла таиться.
- Тоже верно. – Старец задумался, посмотрел на меня с прищуром,
кивнул своим мыслям и пододвинул ближе письменный набор, стоявший
на столе. – Вот что сделаем. Раз уж ты у нас отличился, будем
считать, тебе положена награда. За храбрость в бою. Держи, - он
протянул исписанный крупным почерком лист. – С этим тебя пропустят
ко мне на занятия. Послушаешь, как мороки замечать, как с ними
бороться, ну и самому как накладывать, не без того.
Милорад не возражал, поэтому и я не стал отказываться. Встав, с
поклоном принял пропуск и витиевато поблагодарил за оказанную
честь. Мы ещё немного поговорили, старец рассказал, когда и куда
приходить на занятия, снова заверил, что у меня с мозгами всё
хорошо и деликатно выпроводил восвояси. Мы не сопротивлялись,
потому что своих дел хватало.
Уже дома, вечером, дядя выразился в том духе, что Волк непрост.
Да по одному имени понятно, что не прост! Звериные имена – Волк,
Рысь, Белка и другие – дают в семьях не самого высокого статуса,
проще говоря, бедняков. Точно так же только князья носят
двухсложные, включающие слоги –слав и –влад. Формального запрета
нет, просто если боярин назовет сына Владиславом, то это – заявка,
которую надо подтверждать.
Чтобы выходец из бедной семьи достиг положения старца в Обители,
он должен обладать незаурядными способностями. В первую очередь –
интеллектуальными. Так что Волка я не собирался недооценивать.
По сравнению со средневековьем моего прошлого мира, в этом
поразительно доступны знания. У нас века до
восемнадцатого-девятнадцатого, в России и до двадцатого,
возможность получить образование служила маркером принадлежности к
высшему классу, исключения редки. Речь не о том, чтобы выучиться
читать-писать, базовая грамотность при желании и крестьянам была
доступна, не из самых бедных, разумеется. Я говорю о латыни,
поэзии, исторических хрониках и геометрии, то есть всему тому, что
давалось либо нанятыми учителями, либо зачитывалось в относительно
немногочисленных университетах. Здесь ситуация совершенно иная,
основами истории, географии, биологии, математики и химии владеют
вообще все. Да, на самом примитивном уровне, но – все!