Иногда ему хотелось бросить все: резиденцию, войска – и уехать в Европу. Он завидовал Краснову, Деникину, Шкуро. Даже Власову – и то временами завидовал, хотя и не уверен, что не пристрелил бы его при первой же встрече. При первой же. И за то, что когда-то был большевистским генералом, и за то, что теперь стал антибольшевистским, не признавая при этом за Россией права на своего царя, не принимая толком ни монархических, ни белогвардейских идей.
– Прибыл полковник Родзаевский, – доложил адъютант, неслышно возникая у него за спиной.
– Прибыл, наконец-то! Ну зовите его сюда, этого нижегородского фюрера, в соболях-алмазах.
– Прямо сюда?
– Нет, конечно, – почти испуганно оглядел Семенов свой тайный кабинет. Он чуть не забыл, что не должен впускать сюда никого из посторонних.
Где-то на полдороге между Рангсдорфом и предместьем Берлина, как только они углубились в казавшийся бесконечным сосновый лес, покачивающийся на ветру пожелтевшими от солнца пышными кронами, Скорцени приказал водителю свернуть в одну из просек, а еще метров через сто, когда ветки над «оппелем» совсем сомкнулись, остановиться.
Из машины Скорцени вышел молча, но Гольвег понял, что ждать приглашения не следует, гауптштурмфюрер решил поговорить с ним наедине вон у той полуразрушенной беседки, из-под которой вытекает небольшой рассеивающийся между болотными кочками ручеек. Он не впервые встречается со Скорцени и уже успел заметить, что все серьезные операции тот предпочитал обсуждать где угодно, только не в стенах своего кабинета.
– Гольвег, сейчас вы узнаете только то, что вам положено знать, – жестко проговорил Скорцени, отбивая рукой в грубоватой кожаной перчатке отвисшую доску с поржавевшими гвоздями, мешавшую входить в беседку.
Однако, отбив ее, вовнутрь так и не вошел. Вторая доска, которую он ребром ладони отсоединил от балки, ему и вовсе не мешала. Это была разрядка. Гольвег еще никогда не видел этого гиганта таким взволнованным – уж кто-кто, а «венский фюрер» умел скрывать свои чувства.
– Завтра же вы отправитесь в Италию. Мне нужно знать, где находится Муссолини.
– Но ведь он арестован.
– Если бы он отдыхал в своей резиденции, то совершенно не интересовал бы меня. А вас – тем более. Он арестован, однако место его пребывания тщательно скрывается. И от тех, кто хотел бы отомстить ему, и тем более от тех, кто, наоборот, готов пожертвовать жизнью ради того, чтобы снова подарить ему свободу. Поэтому…