– Господин директор, – как можно уверенней сказала я, – почему вы не верите ученикам? Пришли работать в школу, а сами не верите. Вам же сказали: ворону никто не приносил. А если и принёс, то, может быть, хотел поместить её в живой уголок, но вы сейчас так раскричались, что даже тот, кто принёс, боится в этом сознаться.
– В самом деле! – спохватилась Марья Андреевна. – Живой уголок! Он у нас в кабинете биологии. Ребята позавчера принесли туда ворону. Видимо, оттуда она и выпорхнула. Вот она, разгадка, Эдуард Моисеевич!
Послушав всё это, директор немного успокоился и сказал, что сейчас найдёт кого-нибудь из старшеклассников – пусть поймают птицу и отнесут обратно в клетку. Затем он поглядел на меня… Я сначала перепугалась и подумала: «Ну вот, начинаются сложности мира. Я с ним строго. А вдруг с директорами так нельзя?» Но всё обошлось. Эдуард Моисеевич пораздувал ноздри, а затем сказал, что ценит откровенность и справедливую критику, и ушёл. А мы продолжили урок.
Чуть позднее я узнала, что директор у нас действительно такой. Может гаркнуть в коридоре, если кто-то носится на перемене. Или схватить за ухо. Но это если кто-то нарушает дисциплину. Потому что насчёт этого он непримирим. Двоечников и лентяев тоже не любит. Но если вы всего этого не делаете, Эдуард Моисеевич – ваш друг.
Как-то я спросила у него:
– Эдуард Моисеевич, – подошла я к нему на переменке, – вы, наверное, в детстве любили побаловаться?
– С чего ты взяла? – посмотрел на меня директор.
– Потому что вы слишком строги к тем, кто нарушает дисциплину. Значит, вас самих когда-то драли за уши. Я права?
Но Эдуард Моисеевич ничего не ответил. Просто рассмеялся, а я поняла, что не ошиблась. Бедный Эдуард Моисеевич!
Думаю, на этом пора заканчивать. На дворе осень, 3154 год, мне 10 лет, и это конец моей автобиографии. Не знаю ещё, что меня ждёт дальше, но постараюсь жить так, как посоветовал дед: не делать никому гадостей. Эх, жалко Эдуард Моисеевич об этом не знает! Посоветовать ему, что ли?
На следующий день, в четверг, Аню вызвали в кабинет директора. Эдуард Моисеевич сидел за столом и что-то писал. Здесь же была Марья Андреевна. Стояла рядом и ждала.
– Входи, входи. Писательница, – увидев Аню, не прерывая своего занятия, сказал директор. Последнее слово, как показалось Ане, он намеренно выделил. Произнёс с какой-то насмешливой интонацией. Приглядевшись, Аня узнала на краю стола свою тетрадь по кроличьему языку. Именно там была написанная накануне автобиография. «Понятно, – обречённо подумала она. – Прочёл. Ну всё, я влипла! Неужели Марья Андреевна наябедничала? Нет, не верю». Директор продолжал заполнять какие-то бланки. Стояла томительная тишина. Не зная, что делать, Аня опустила голову и стала разглядывать концы блестящих туфель на своих лапах, но тут директор шумно высморкался в большой мятый платок и сунул его обратно в ящик стола. После этого он взял Анину тетрадь и, не раскрывая, начал вертеть её в руках.