Катя, погоревав минут пятнадцать на скамейке дачного домика, потискав от души мягкого Труфеля, и впрямь ушла заедать горе конфетами. Труфель, шести килограммов весом, буквально, сполз со скамьи, как большая желейная конфета, мягко плюхнулся на плиточки и неспешно зашагал в сторону сарайки. «Найду я твою забавушку, Катерина, будет тебе твоё колечко, отдушина, радость твоя».
Когти массивных пластичных лап мягко поскрёбывали о плитки, ведущие к сарайке, где Катин дедушка хранил дачный инвентарь: вёдра, грабли, лейки, лопаты, тяпки и прочую бесхитростную утварь для огородных грядо-копательных работ. Здесь где-то вчера бродил злобный ёж. Труфель знал это абсолютно точно. Ёж беззастенчиво воровал еду из блюдец Труфеля. Сам Труфель никогда бы на такое не решился. Благородных кровей, названный в честь любимых маминых конфет (когда Труфель садился на задние лапы, его силуэт со скошенной прямоугольной, как японский будильник, мордой с закруглёнными ушами и впрямь напоминал шоколадные труфели; сходство с пирамидальными конфетами также дополнял окрас кота), не в меру упитанный и вальяжный, Труфель даже в мыслях не мог позволить себе столь дерзкий и невоспитанный поступок. Но Ёж был не воспитанным, беспринципным и, очевидно, наглым. Этот забияка мог и кольцо стащить, не только курицу из блюдца. За ним нужен глаз да глаз. Труфель прогнулся, насколько это ему позволял лишний вес, и, как мешок с картошкой, плюхнулся, провалился под сарай. Фундамент сарайки был испещрён сгнившими опилками, строительным мусором, но среди всего этого хлама остро чувствовалось присутствие злобного Ежа. Ёж был здесь, совсем недавно, волок на себе украденное у Катиного дедушки яблоко, аромат которого разливался по всему фундаменту. Не успел Труфель проползти и нескольких метров, как лапы провалились в пустоту. Труфель с головой вошёл, как ложка в банку сметаны, во что-то мягкое, слепое и тёплое. Очнулся Труфель на земле. Распластавшись на сытом пузе, он лежал на берегу ручья. Ручей звенел, журчал, радовался жизни. Сверху на Труфеля смотрело ласковое солнышко, разливая золотистое тепло и освещая небольшую рошицу. Что за наваждение? Откуда роща? У деда на даче был пруд. Пруд Труфель помнил вполне отчётливо. Над прудом ещё летала наглая задира-стрекоза. Бирюзовая, как мамины любимые серёжки, она подмигивала Труфелю, дразнила его, дескать, поймай меня, ленивый. Но ни пруда, ни лазурной задиры-стрекозы здесь не оказалось. Рощица и ручей. Где я? Не заснул ли грешным делом на скамеечке, не припекло ли меня после сытного обеда? Вот так объешься курицей, задремлешь, и снится всякая ерунда потом.