– Никто! Мы сами. Но ты тоже хорош.
– О да! Каждый раз, когда я умираю последним, начинается эта нудная лекция о том, что я сволочь, негодяй, подлец и прочее.
– Эй, ребята!
Рей возмущенно залез на крышку своего гроба, и меня аж передернуло от подобного святотатства.
– Рей, слезь, это неуважение к собственному праху.
– Чего это праху.
Рей спрыгнул и приоткрыл крышку гроба, посмотрел на свое тело и злобно захлопнул.
– Сам ты прах! А мое тело очень даже целое.
– Это пока. А ты не думал, что сюда могут проникнуть невинные?
– Да ну, мы же запечатаны.
– Я слышу сомнение в твоем голосе.
– Эти невинные такие пронырливые, что везде пролезут, – добавил Рем, отчего уже занервничал и я. Подошел к своему гробу и воззрился на крышку. Ладно, все равно надо открывать. А вот если там не хватает пальца или носа, или чего-нибудь другого, я за себя не ручаюсь. Открываю, с легким трепетом – порядок. Хоть бы Рему самому пальцы пообрывали. Нет, ну что за свинство: так издеваться над младшими братьями. Я то в отличие от него, свое тело очень люблю. И ухаживаю за ним как могу. По крайней мере, в мыслях. Рем тоже открыл гроб. И настало время пожелать спокойной ночи.
– Я тебе не проиграю, – сказал Рей.
– В этот раз ты сдохнешь первым, – добавил Рем.
– Я тоже вас люблю, – ответил я и влез в свое тело. Оно отозвалось неожиданным теплом, а потом наступила окончательная темнота.
Свет, но не в конце туннеля, а в моих глазах. С добрым утром меня. Так, открываем крышку и вылезаем. Конечно же, с тайной надеждой на то, что вместе со своим телом. Но, как тысячи раз я ошибался, так и ошибся в тысяча первый. Вот оно: лежит с умиротворенным видом, вытянув руки вдоль туловища и закрыв глаза. Кажется, что легкое дуновение ветра, и я открою глаза и потянусь. То есть, я и так могу потянуться, но это не то. Что ж, до свидания. В этот раз мы объединимся навеки. Погладил золотую корону с четырьмя зубцами, изображенную на черном поле крышки саркофага, и направился к выходу. Ребята еще спят. Ха, многие невинные говорят: кто рано встает, тому бог подает. Вот мне он и подает больше вас. А вы спите, ребята, я не буду вас будить. Так, все обычные ритуалы соблюдены, пора в путь. Просачиваюсь сквозь стенку, жалея о том, что склеп долго не простоит. А то, задержись он хотя бы на год, или даже полгода, я бы нашел невинного, который бы смог снять эти печати. Правда, я таких еще не встречал. Но надежда умирает последней, это я по своему опыту знаю.