Голограмма принялась что-то крутить. Дверь стала переливаться, запищали чипы.
– Тут присутствие старой, очень древней магии. – Холодно заметила голограмма.
– Старой? Ты уверена? – Переспросила Светлана.
– Скорее архаической, не похожей на все остальное и вместе с тем знакомое. Как статуя времен античности, оригинально и узнаваемо. – Произнесла ледяным тоном, связанная с компьютером голограмма.
– Тем лучше, надеюсь, ты сумеешь расшифровать, или придется резать. – В голосе Светланы чувствовалось раздражение.
– Последнее не желательно в металле заклятия странной формы. – В бесстрастном голосе прозвучала тревога.
– Тогда реши эту проблему интеллигентно. – Девушка погрозила пальчиком.
Генри Смит поморщился:
– Тут действительно магия, причем странная, в ней есть угроза. Что-то похожее с адским демоном Роландом де Брауном. Хотя нет, другой оттенок.
– Ты чувствуешь магию?
– Как правило, да! Но далеко не всегда.
Голограмма, с едва ощутимой радостью, объявила:
– Расшифровка окончена. Можно заходить.
Юноша и девушка вошли в помещение. Почти сразу они оказались в широком коридоре. Двинулись по нему, пройдя мимо холла. Внутри была почти земная кислородная атмосфера, только азот замещен гелием. Из-за этого воздух, кажется свежее и немного пьянит. И давление чуть выше атмосферного, большая влажность, правда, без конденсата. Девушка взлетает, увлекая за собой Генри. Вот перед ними дверь, как только Светлана подлетела, она разъехалась, и девушка оказалась в большой зале, за ней заскочил Смит.
– Ого, это настоящий музей! – Восторженно произнес юноша.
Действительно, громадный зал поражал обилием экспонатов. Тут были и первобытные люди, сидящие на динозаврах, мамонты, причем воины, на них, судя по медным и бронзовым доспехам не самые примитивные. Кроме них, пролегала цепочка, специальная дорожка от нетривиального зверя, отдаленно смахивающего на смесь медведя и гиббона. Далее, этот гибрид постепенно обзаводился палкой, а к палке неуклюже привязан камень. Каменный топор, который постепенно совершенствовался. Менялся и зверь. Его лоб становился все больше и выше, походка более уверенной, руки короче, а кисти изящнее. Так постепенно он все больше напоминал обычного человека, разве что более мускулистого с крупными зубами.
Генри Смит философски заметил: