– Мне… – ответил отец, – что-нибудь! – Намекая, что согласен на любой кусок, лишь бы скорее прекратить эту муку.
Гриппус кивнул и взялся за работу с удвоенным энтузиазмом.
– Вчера позвонили из школы, – безразлично произнёс отец. Я навострил уши. Несмотря на отсутствие эмоций, симптом был тревожный. – Требуют, чтобы я явился лично.
Я молчал. Отец продолжал:
– Говорят, ты устроил драку. Разбил в классе… – отец раскрыл блокнот, сверился со своими записями. – Разбил ноутбук… школьный, полагаю, и очки Сергею Фролову.
Индейка, наконец, была растерзана. Мне достался кусок неизвестного топологического положения, однако, весьма аппетитный.
– Что скажешь в своё оправдание? – Отец ещё сохранял хладнокровие, но я понимал, что это ненадолго. После смерти матери он стал ужасно вспыльчив.
– Я защищал свою честь! – высокопарно ответил я. – Фролов мерзавец, и получил по заслугам.
– Как? – брови отца взлетели. – И этот тоже? А тебе не кажется, – лицо начало багроветь, – что вокруг тебя слишком много мерзавцев? Слишком многие посягают на твою честь…
Он выдернул из-за ворота салфетку, швырнул её на стол.
– В общем так! Я принял решение! Завтра у тебя будет гувернёр!
– Опять? – спросил я с невинной издёвкой в голосе.
– Опять! – рявкнул отец. – Но в этот раз, это будет такой гувернёр… такой…
Отца переполняли эмоции, он завертел руками, как мясник, отгоняющий мух от филейной вырезки. Я вообразил себе нового воспитателя – двухметрового громилу с квадратной челюстью портового грузчика и сломанным носом боксёра-тяжеловеса… Впрочем, это мы уже проходили. Таким был мой третий (или четвёртый?) воспитатель. У него было смешное имя, подходящее более учителю музыки: Евгений Борисович. Поэтому я его и запомнил. С ним произошел несчастный случай (с воспитателем, а не с его именем). Мы поехали кататься на горных лыжах, в какой-то (страшно неприятный) момент шнурки Евгения Борисовича запутались-завязались, и он покатился по склону кувырком. Как Шалтай-Болтай. Он катился… катился (я ехал рядом и сочувствовал), катился… пока не закатился. Он отказался воспитывать меня, и был безгранично прав.
С остальными «ограничителями свободы» произошли похожие случаи.
– …фактический! – бесновался отец. – Такой гувернёр, что ты рта не сумеешь открыть! Не пикнешь! Не то, что драки устраивать!