– Давай поедем ко мне в Псейтук, там и потолкуем…
И вот там, в ауле Псейтук, традиционное адыгейское гостеприимство множилось на те степени человеческого обаяния, которые он удивительным образом пронёс через всю свою стремительную, до боли короткую, но чрезвычайно наполненную жизнь…
В памяти любого, кто хоть однажды общался с ним, а тем более – в родовом доме, что на берегу Кубани, навсегда оставалось ощущение непривычной для нынешнего времени искренности, особенно когда ты, гость, понимал, как непросто подобным людям в силу высокого служебного и общественного положения держать, как говорится, качество «лица». То есть в любых положениях оставаться самим собой и быть тем Муратом, кого с малых лет отличали улыбка и характер редкой искренности…
Может быть, только сейчас я начинаю осознавать, что духовный мир поколения Мурата сформировал человек, которого советская идеология воспринимала (если так можно оценить) с полупрезрительной и снисходительной усмешкой. А зря!
Никто столь продуктивно не размонтировал «марксистско-ленинское мировоззрение», отлитое в многопудье неподъёмных томов, как это сделал Владимир Семёнович Высоцкий, хриплым голосом с некачественных магнитофонных лент с лёгкостью перекрывая всю меднотрубную мощь митинговых оркестров, что гремели во славу победившего социализма в стране, с утра занимавшей очереди за колбасой, шапками из кролика и стиральным порошком. И если моё поколение, близкое к так называемым «шестидесятникам», слушая Высоцкого, позволяло себе, в основном, хихикать в кулак, воспринимая политику двойных стандартов (говорить одно, а делать другое) как нечто неизбежное, с чем приходится мириться, то поколение Ахеджака, рождённое под вещие аккорды великого провидца, покорно соглашаться с обречённо-привычным уже не желало.
В истории (а уж тем более – в нашей) это стало единственным случаем (по крайней мере, известным мне), когда человек, вооружённый лишь гитарой и хриплым голосом, увёл за собой миллионы молодых единомышленников, а власти, окаменевшие в давно отмерших догмах, этого даже не заметили, а когда заметили и неуклюже засуетились, было уже поздно.
Сколько отроков того времени исступлённо грохотали тогда по гитарным струнам, пробуя на твёрдость свои ломающиеся голоса поэтическими призывами Высоцкого! В том хоре звучал и голос мальчишки с густоволосой, лохматой головой из крохотного адыгейского аула. Он пронёс любовь к Высоцкому и бардовской песне через всю свою жизнь.