– Всё, уговорил! – вспоминает Луиза. – Купили кофту, купили платок бабушке… Потом что-то мне, сёстрам… Мурат, несмотря на тяжесть поклажи, был счастлив…
Он вообще был из тех людей, которые больше радуются не когда получают подарки, а когда дарят их. Это у них наследственное. В ту поездку на улице Красной оказалось немало нищих. Я знаю, у многих они вызывают не самые лучшие чувства. «Какие такие беды выгоняют людей на улицу с протянутой рукой? Иди работай, и всё необходимое у тебя будет…» – рассуждаем не без резона.
У многих, но только не Луизы! Она даже откладывала немного денег, чтобы раздать их нищим, более того, и алкоголикам, от которых за версту несло вечным несчастьем. Когда однажды она попросила сына разменять двадцатипятирублёвую купюру, чтобы подать милостыню очередному бродяге, Мурат молча выполнил её просьбу и, положив в картуз нищего пятирублевую бумажку, тихо сказал, склонившись к материнскому плечу:
– Мам, как же хорошо ты сделала… Спасибо тебе за этот пример!
Он понимал, а с возрастом – тем более, что разные пути приводят человека в состояние бомжевания, иногда и не совсем праведные, и тем не менее, нищим подавал всегда. Так уж была устроена его внутренняя душевная организация – близко к сердцу принимать судьбы немощных и обездоленных людей. Может быть, даже слишком близко для человека его служебного уровня.
Луиза рассказывала, что когда однажды она увидела по телевидению ужасающие кадры в станице Камышеватской, где в ночном пламени, мгновенно охватившем ветхое здание стариковского приюта, погибли десятки немощных постояльцев, у неё буквально оборвалось сердце, и не только от пожара. Дело в том, что в одном из угарных эпизодов она увидела сына, худого, почерневшего, совсем не похожего на того Мурата, который ослепительной улыбкой заставлял оттаивать любую душу. Луиза схватилась за сердце – сын только-только вернулся с очередной тяжёлой операции и вместо того, чтобы лежать под капельницей, стоит вот тут, посреди подавленной горем толпы, ещё более истощённый, заросший, с ввалившимися щеками, с тоской и видимой болью в глазах, размахивая руками, что-то говорит, говорит…
Через три дня он появился дома, измученный и до предела уставший:
– Ты даже не представляешь, мама, что мне пришлось пережить! Пожар – это, конечно, страшно! Но ещё страшнее другое – ведь некоторых из этих обездоленных стариков родственники не навещали десятки лет, а прослышав о материальной помощи, что положена в таких случаях, тут же слетелись, как вороньё… Понятно, что лично им помогать никто не собирается, что сразу внятно объяснили. И что ты думаешь? Они тут же развернулись и демонстративно уехали, не дождавшись даже похорон… Боже мой! Что творится в этом мире… Почему алчность разъедает душу, как саркома… Разве можно жить с таким грузом?.. У них же дети, даже внуки. Они смотрят и выводы делают…