Хотя кубанская станица по сравнению со среднерусской деревней, селом выглядела, несомненно, предпочтительнее (вспомните высказывание Куприна), но ленинское определение относительно «идиотизма деревенской жизни» тем не менее имело место быть, особенно в дальних хуторских поселениях, где пребывала в гольной бедности немалая часть населения.
Старый профессор, руководитель диплома, с удовлетворением отмечал, что совсем молодой паренек стремится не только хорошо познать машинно-тракторную технику, но и пытается найти наиболее выгодные схемы ее применения. Прежде всего, считая стоимость произведенной продукции с учетом затраченных сил и ресурсов.
– Вы делаете все верно! За экономикой будущее, – убежденно говорил руководитель диплома. – Да, урожайность, безусловно, на первом месте, но стоимость единицы произведенной продукции – это та рентабельность, которую можно направлять куда угодно, прежде всего, на техническую оснащенность хлеборобства, которое в России слишком долго опиралось на соху и бычье тягло.
Я бы подчеркнул, что студентом Иван Трубилин политически был активным, и съезд партии, тот, что через год после смерти Сталина вызвал у него не просто живой, а скорее тревожный интерес, хотя бы потому, что вся страна задавалась вопросом: как дальше жить будем без отца родного?
Такова была убежденность миллионов людей, в том числе и студенческой молодежи, и в день похорон Сталина Иван Трубилин искренне горевал, отстаивая свою вахту в почетном карауле возле портрета вождя, перечеркнутого траурной лентой.
Вот почему ХХ съезд партии, после которого вчерашние студенты вступали в большую жизнь, вызывал у них определенное беспокойство, хотя все твердо знали, что страна о них обязательно позаботится.
Но главной приметой того съезда стала его концовка, отмеченная секретным докладом Хрущева «О культе личности и его последствиях». Так, пока в закрытом режиме, осуждался культ одной личности – Сталина. Об этом сразу заговорили, хотя глухо, только с догадками, но везде, вплоть до студенческих общежитий. Из рук рвали газету с речью Анастаса Микояна, который вдруг резко отозвался о Кратком курсе истории ВКП(б) (а ее штудировали все, особенно в вузах) и отрицательно оценил весь литературный пласт по истории Октябрьской революции и Гражданской войны. Тот доклад, содержание которого знали пока только делегаты, взбудоражил советское общество, особенно когда в него начали возвращаться люди из сталинских лагерей.