Иосифу Виссарионовичу доложили о выходе книги и фельдсвязью немедленно доставили несколько листочков с самыми скабрезными выпадами. Вождь внимательно, буквально построчно все прочел, потом скрутил страницы жгутом, запалил спичкой, прикурил трубку и бросив факел догорать в хрустальную пепельницу, вынес окончательное решение:
– Пэтух бэшеный!
В книге Троцкий вспоминает свои беседы со Склянским. Сегодня мало кто знает, кто «сей таков», а между тем Эфраим Маркович Склянский, врач по образованию и неукротимый большевик по убеждениям, служил при Ленине на высшей оборонной должности – председателем Реввоенсовета республики, причем заступил на нее в восемнадцатом году, 26 лет от роду. Надо ли удивляться, как по-молодецки он был крут, самонадеян и непомерно честолюбив, благо высокий пост и покрови тельство Ленина позволяли себя так вести. Однажды, во время боев за Царицын, когда конная лава атамана Краснова заставила красноармейцев разбежаться, бросая станковые пулеметы, он устроил показательную вы волочку троице «усачей», руководящих обороной города: Буденному, Ворошилову и Сталину, обвинив их в полном непонимании характера современного боя. Покидая вагон Главнокомандующего, увешанный маузерами, шашками, бутылочными гранатами, взмокший до галифе Буденный пообещал «к такой-то матери» взорвать вагон, себя и председателя РВС.
Сталин, тоже поставленный по стойке «смирно», до черноты темнел рябым лицом и хрипло успокоил Буденного многообещающей фразой:
– Сэмэн! Молчи… Пока!
Вернувшись в Москву, Склянский с порога спросил у военного и морского наркома Троцкого:
– Скажите мне, что такое Сталин?
– Сталин? – усмехнулся самоуверенный Лев Давыдович. – Сталин – это наиболее выдающаяся посредственность нашей партии…
Стоит ли удивляться, что сразу после смерти Ленина Склянского с «маршальского» поста переводят на оскорбительную для него должность управляющего трестом «Моссукно». В его подчинении уже не войска, а то, во что их облачают: шинели, портянки, обмотки, кальсоны и прочее.
Через несколько месяцев его посылают в США «за опытом» и вдруг оттуда приходит телеграмма, что советский гость утонул в озере во время лодочного катания. Всех умерших видных деятелей революции и гражданской войны тогда муровали в Кремлевской стене, но стальной сосуд с прахом Склянского, (а он был куда более видный), ЦК распорядился захоронить на дальнем подмосковном кладбище. Возмущенный Троцкий, уже высланный в Алма-Ату, позвонил второму человеку в партии – Молотову, но без всяких объяснений получил категорический и грубый отказ. После короткой перепалки, оба швырнули трубки и привычно обменялись «любезностями»: