В кожаный — кстати, довольно приличный — саквояж поместилось много всего. Например, картонная папка с документами, среди которых нашлись паспорт, школьный аттестат и бумага, подтверждающая, что Аскеншина Елизавета Мстиславовна прослушала два курса в педагогическом училище, по болезни отчислена из оного с правом на восстановление. На печати удалось разобрать имя инокини Гертруды, основательницы или покровительницы, что не точно. Пролистав тетради с лекциями, блокноты и учебники, я сложила в саквояж всё, что касалось магии перемещений. Уж не знаю, преподают ли эту необычную специальность в педагогическом училище, скорее всего, Лизавета брала дополнительные уроки, следуя собственным интересам. Мне по понятным причинам тоже надо всю эту муть изучить.
Ёксель! Это вместо того, чтобы исполнить мечту о юриспруденции!
От карьеры юриста меня отговаривали все кому не лень. Мол, профессия не для девушки: либо с преступниками дело иметь, либо с мошенниками, либо с чудаками. Я же круто увлеклась. В тринадцать, когда заподозрила, что мамуля намерена выйти замуж и махнуть на другой конец света, изучила свои права так досконально, что даже адвокаты удивлялись. Нет-нет, не видела себя омбутсменом или куратором неблагополучных подростков, хотела участвовать в настоящих расследованиях…
Что это меня опять куда-то уносит?
Оценив содержимое обувной полочки при входе, отказалась от мысли переобуться. Останусь в своих сапожках. Правда, на них аж по две молнии на каждом, а такие застёжки здесь ещё не изобрели… Пусть. Из-под юбки почти не видно, да и кто будет рассматривать! Неизвестно сколько предстоит пройти, по моему глубокому убеждению, удобная обувь в длительном походе — девяносто процентов успеха.
Всё! Ещё разок обвела взглядом неприветливое помещение, вышла. Заперла дверь, ключ сунула в карман шубки. Вперёд! Кто сказал, что я не сумею?
Первым пунктом программы значился поиск служителей правопорядка.
Не встретив ни души в тёмном коридоре и на улочке, носившей громкое название Трубная, я свернула за угол и попала в гущу народа. По утопающим в грязи доскам в обе стороны тащились телеги. Возчики покрикивали на перебегавших под носом у лошадей прохожих. Колёса давили навозные кучи. Оси скрипели, копыта цокали, доски хлюпали, прогибаясь под тяжестью телег. Отовсюду слышался говор.