– С этим все ясно, – взвизгнула «практикантка» Лизка. – Идите, сообщим.
– Эдуард, давай следующее дело, – скомандовал ломающий Главного и правда зверь Череп и протянул руку.
Откусить бы тебе ее, по шею, мельком подумал Эдик, пробуя белый ровный частокол зубов на еще не подводившую прочность, но поднялся, и сбегал, и отнес к столу шефа дельце очередного газетного сверчка. Но сам подумал: «Поглядим, покумекаем, что скажу, когда вызовут наконец к ковру великого ТОТа, метать чужую икру. Ведь позовут же когда-нибудь. Потому что мачо везде нужны».
Дальше, считаем считалку, на второе блюдо, чтобы создаться гордым мачо – что надо? На все насрать в прямом и перегонном смысле. На школу-душилку – и Эдик с лаской упомнил, как вгонял в пот бегающих и краснеющих за него – «бездаря и тухлого ленивого ублюдка», по-папкиному, – кривоногих училок, ломающих на бегу слабые каблуки дешевых, иногда дырявых туфель. А он глядел на свои чищенные домработой штиблеты и силился увидеть в них отблеск своей правильной улыбки.
Или насрать на позорную ходьбу в педагогический вузик непонятного назначения профиля, куда Моргатый-старший, упертый старыми устоями дундук, притащил его за шкирку и скинул в родителями выбранную группку таких же олухов, обкурированную щедро оплаченным, кисло улыбающимся толстой, как жопа, рожей проректором. В вузе Моргатый запомнил кучу одинаково гладких телок, одетых в разное, а потом в одно, запомнить имешки которых было тяжелее, чем кликухи барных коктейлей, а также главную педагогическую мудрость мачо – не учись, а учи других, по-своему, мачо.
А также долго нассать, поводя струей для тонкой смывки, на все остальное: визжащую у ног, залетевшую и позеленевшую перед тайным абортом очередную подружку-несушку, на пропевшую всю жизнь веселенькие страстные романсы, поющую нотации под зрелые годы мать, на самый на конец выпертого из чиновной кормушки сытенького папеньку-пенсионерщика, кичащегося старыми связями и «чистотой помыслов нашей боевой юности». Иди, сказал ему как-то Эдик, когда Моргатый-старший опять влез учить, орать про пофигизм и похеризм, а Эдик – временно скатываться – иди к своим связям и сделай нам своим двоим хорошо, а то чего ты стоишь-то, как пятак перед пенсионной кассой. Видали б вы, как глянул на законного отпрыска незаконно чавкающий с государственного корыта всю жизнь-житуху старый чиняра.