5. 4. Проклятый Керра
Конечно, кто это ещё мог быть, как не Проклятый Керра? Каждый раз он появляется именно в те моменты, когда и без него плохо, и его приход делает всё ещё хуже. Не знаю, это его талант, предназначение и злой рок, преследующий нас.
Когда мы учились в школе, я провалила соревнования по боевой магии, не вошла даже в тройку победителей. При том, что я готовилась к нему несколько недель, выучила новые заклинания и движения, но все оказалось бесполезно. Я лишилась возможности сразиться с ним, ибо во время полуфинала моё зрение резко село от перенапряжения, и я проиграла. Тогда я еще не понимала, точнее не хотела понимать, что я — артефактор, а не боевой маг, поэтому молчала об этом.
Мама была в бешенстве, она рвала и метала, обвиняя то меня, то судей, то самого мальчишку Керра. В то, что из меня вышел никудышный боевой маг, она верить не хотела. А я, как и она, не могла в этом признаться даже самой себе. Помню, как в коридоре после соревнований клятвенно обещала матери, что буду больше учиться и практиковаться. Плевать, что от постоянных тренировок тело все время болело, и мне приходилось тайком носить обезболивающие амулеты, главное было заверить, что я смогу, не разочарую ее больше. И мама поверила, пообещала нанять мне учителя или даже заставить отчима со мной заниматься. Такая перспектива мне не нравилась, с дядей мы никогда не были в хороших отношениях. Не то, чтобы мы ссорились... Нет, злобы между нами не было, просто мы были чужие друг другу, и это чувствовалось во всем. Слишком быстро они с мамой сошлись после смерти отца. Почти сразу у них появилась Элинор, у меня было слишком мало времени, чтобы привыкнуть к новому статусу этого человека в нашей семье и начать называть его отцом. Да и как я могла? Никто не заменил бы мне Стефса Белла, он навсегда останется моим отцом, а Дрек, взяв Атмору в жёны, по сути, уже перестал быть моим дядей. Мать могла заставить нас что-то делать вместе, но близкими людьми это нас всё равно не делало.
Стоило ей уйти, причитая, что она ещё покажет организаторам, как надо судить, ко мне сразу подошел он – моё проклятье. У нас никогда не было дружеских бесед, да мы почти и не разговаривали. Мама всегда утверждала, что общаться с врагами — ниже нашего достоинства, и я старательно пыталась выполнять ее приказы. Все менялось лишь во время нашего открытого соперничества, когда мы могли уколоть друг друга и не скрывать нашей вражды.