— Я всегда был раздолбаем! Очаровательным, конечно, но редкостным раздолбаем…
Их головы, одна за другой, начинают заинтересованно подниматься. Продолжаю дальше:
— Еле закончил школу, провалился в универе, завалив четвертый курс, загремел в армейку, отслужил, устроился в автосервис, поступил на вечерку, еле закончил её же, а потом...
Все замерли, ожидая чего-то фантастического...
— Вы сами знаете, чего я добился. Так что, дорогие выпускники, не бойтесь наделать ошибок! В конечном итоге, именно они помогут вам достигнуть поставленной цели.
Ух, как сказал! С чувством, с толком, с расстановкой! В путь их добрый отправил, в Иордане омыл.
Отдал микрофон улыбающейся директрисе... Она за столько лет нисколько не изменилась. Всё та же шевелюра времён наполеоновских сражений, всё тот же звериный золотозубый оскал и очки с тонкой оправой. Обожаю!
Под оглушительный шквал аплодисментов спустился с трибуны лёгкой походочкой, намереваясь скорее сбежать с чужого праздника жизни. Но Лешкин взгляд заставил отсрочить этот момент и протиснуться на своё место на лавочке в третьем ряду.
Всегда ж мечтал быть приглашенным почетным выпускником этого учреждения — ради этого же вкалывал с шестнадцати! Прямо-таки, во снах видел и ночами молился... Ага-а-а, конечно.
— Мог бы и не выражаться. – Комментирует пламенную речь мой университетский друг, обнимая свою беременную жену, а по совместительству – учительницу ОБЖ этого замечательного заведения.
— Вам не понравилось? – Почти всерьёз спрашиваю я, аплодируя следующему самоубийце.
— Это было достаточно... своеобразно! – Улыбается его Ксюшка, держась за уже заметный живот. Ещё немного и в декрет.
— Пинается? – Кивают оба. – Ну, Лёш, теперь звони ей.
— Подожди, закончится всё, тогда наберу. – Цедит, не отрываясь от своей любимой.
Приуныл. Не то, чтобы я сильно надеялся сразу отсюда сбежать, но... ладно, что врать-то, были такие мысли. Именно так и думал!
Тем временем...
Разукрашенные семнадцатилетки выходят на белый танец, вытаскивая за собой самых стойких парней. Учительский состав всхлипывает, провожая своих галчат. Свет гаснет под слезную партию школьного фортепиано, на сцену выходит самая голосистая, купая актовый зал в лучах своего голоса.
Лёша Герра (а по батюшке Алексис) берёт под руку жену, идут танцевать. Я вытягиваю ноги, скрестив руки на груди. Жестом отказываю директрисе, не намереваясь ещё больше усугублять своё положение.