— Конечно! Куда подходить? Что с собой взять!?
Объяснила всё, предложила встретиться за час до закрытия... Только положила трубку, как перед носом появился чебурек. Нет. Самый настоящий масляный жаренный чебурек. Прямо. Перед. Носом.
Отшатнулась, наткнувшись на его грудь. Скинула звонок. Я попрощалась вообще с Кириллом? Ой, не помню..
— Ром, доедай и проваливай.
Стараюсь не оборачиваться и стряхнуть с себя это оцепенение от его слишком близкого присутствия.
— Ешь.
— Роман Андреевич, basta! [Достаточно]
В ответ только:
— Альбин, достаточно будет, когда я скажу.
— Смешно-смешно.
Чебурек всё не исчезает из моего поля зрения. Ой, да ладно!
— Давай сюда. – Отобрала. – Но больше так не делай..
— Тебя не спросил.
— Buffone.
Ничего такой... вкусный.
Роман Андреевич
Ты так близко. Мне стоит сейчас только тебя коснуться и провести линию по черному платью, сжать твою талию, притянуть к себе ещё ближе... Снять бы с тебя его. Нежно, трепетно, волнующе... До сих пор любишь карамельные нотки? Сладкий запах притягивает к себе магнитом. Словно шоры у лошади, закрывающие всё иное... кроме тебя сейчас.
— Жуй потише.
Милая. Bambino. Притягиваешь к себе... А ты? Стоит тебя коснуться, ты взлетишь мотылечком и в лучшем случае нажалуешься брату, требуя расторгнуть аренду. Не любишь и не любила... Не переживала обо мне, не вспоминала. Жила себе спокойно, не задумываясь о том, что я с ума по тебе сходил.
Ты стала стимулом, незримой целью всё изменить. Видишь? Изменил же! Правда внутри остался почти тем же.
Всё звонишь кому-то, объясняешься, назначаешь встречу за встречей, даже не замечая, что позади тебя сижу я. Совсем близко. Настолько, что раз от раза усмиряю тяжёлое дыхание, молящее о тебе. Прямо здесь. Прямо сейчас.
А ты? Обожглась со мной. Выбрала мужи…дака поспокойнее? Ну, и как он? Отлично чужих баб имеет? Понравилось?
Правильно. Он же уравновешенный, спокойный, из семьи порядочной, полноценной. Братик твой так из него вообще конфетку сделал.
Эдичка же не таскал тебя по притонам (Ну, извини, я там вырос. Это не ваша чёртова вилла), не знакомил с матерью-алкоголичкой, не представлял друзьям-нарикам, ныне почившим, не садил тебя за руль семь раз заглохнувшего ведра, не шнырял под твоими ножками, не… да дохрена «не». Правильно, по мне ревела уголовка, что я мог тебе дать? Ни-че-го.