— А, ну да… Если
вокруг одна кавалерия, то ветеринары должны быть нарасхват. Лошадь не человек, сама
не пожалуется. За ней пригляд нужен.
Капитан Гусман тоже вылез из кабины и стоял рядом,
опираясь на крыло. Не хватало только лейтенанта Колокольчикова. Но, как раз в это
время двери будки открылись, и из нее выпрыгнул штурман.
— Вот так, значит?
— покивал Корнеев. — Отбой, морячки. Это свои. Вылезайте!.. — потом взял Гусмана
за пряжку ремня и притянул к себе. — Яков, может, ты меня просветишь?
— Да нечего рассказывать,
— летчик тоже явно не горел желанием хвастаться удачным делом. — Кузьмич решил чуть
сократить дорогу и повел нас наискосок, по склону… через подлесок. Гору обогнули,
а там эта колымага и стояла.
— Ой, темните вы,
братцы. А ну, колись пилот: о чем не договариваете? Не заставляй командира голос
повышать…
— Мамой клянусь,
ничего важного.
— Рассказывай неважное.
Ну, не томи… С какого рожна ветеринаров ночью в лес занесло?
Гусман поскреб в
затылке…
— Ну, они это… Занимались
тем, за что Господь сжег Содом и Гоморру. Понимаешь?
— Тьфу… — Корнеев
поморщился.
— Кузьмич сказал
примерно так же… — кивнул Гусман. — И прикончил обоих на месте.
— И правильно… —
поддержал решение старшины Малышев. — Это по-нашему. Язык не нужен... все равно,
румынского никто не знает. А врага положено уничтожать. Молодец, старшина.
— К разговору о личной
инициативе мы еще вернемся… после завершения операции, — недовольно дернул подбородком
Корнеев. — Сейчас, разговоры отставить. Яков, садись за руль, я — старший машины.
Остальные грузитесь внутрь. Пора выдвигаться. Как бы скалолазы раньше нас наверх
не поспели.
— Командир, разреши
мне и рядовому Демчуку сопровождать машину пешком? — обратился к Корнееву главный
старшина Кушнир. — Внутри, как в мышеловке. А мы, если что — подстрахуем.
— Не отстанете?
В ответ моряк только
усмехнулся.
— Добро. Не возражаю.
Группа, напоминаю еще раз! Без связи от захвата аэродрома толку не будет. Поэтому,
приказываю: при обнаружении радиостанции — защищать ее любой ценой! Повторяю: любой
ценой!
* * *
Маломощный мотор
двухтонного «Рено» легко справлялся с затяжным, но очень плавным подъемом. Размеренно
урча на первой передаче, грузовичок неторопливо полз в гору, делая при этом не больше
двадцати километров в час. Но, так как Яков оставил включенными только габариты,
это не должно было вызвать подозрения, при этом позволяя группе прикрытия не отставать.