— Ну что вы, не стоит беспокоиться, —
поспешил утешить горничную Рэд. — Мы всё понимаем, ничего
страшного. Не огорчайтесь.
— Простите, а вы не могли бы уточнить
один момент, — осторожно начал Кир. — Вы сказали «интерьер
восстановлен». Не поясните, что это означает?
Кажется, он попал в десятку —
горничная просияла, заулыбалась. А затем подошла к ближайшей двери,
и указала на неё.
— Присмотритесь, — сказала она. —
Видите? Она всё еще заживает, поэтому можно рассмотреть. Через
пару-тройку лет она срастется полностью, но пока что фрагменты
видны.
Ит, стоявший ближе всех к двери,
всмотрелся — и с удивлением увидел, что дверь, оказывается, состоит
из множества деревянных обломков, щепочек, сколов; осколки эти
составляли одно целое за счет того, что были покрыты каким-то
полупрозрачным материалом, который скреплял их между собой. При
этом дверь была вполне функциональной: тяжелая, массивная, с
изящной латунной ручкой, снабженной встроенным вполне себе
современным замком.
— Любопытно, — сказал он. — То есть
вы хотите сказать, что дверь кто-то сломал, а потом её таким
образом починили?
— Не починили, — покачала головой
девушка. — Дверь была уничтожена, к сожалению. Поэтому её пришлось
собирать по фрагментам, восстанавливать, и ставить на её место.
Очень жаль, но далеко не со всеми объектами всё заканчивается
настолько хорошо. Если что-то сожжено, восстановить гораздо
труднее.
— В смысле — восстановить? — не
поняла Берта.
— Восстановить — это восстановить.
Отыскать, восстановить, и вернуть на место, — пожала плечами
горничная. — За сто двадцать лет удалось неплохо продвинуться, но
работы, к сожалению, предстоит ещё очень много. По расчетам
специалистов это займет около пятисот лет. Или больше.
— Вы восстанавливаете двери? —
растерянно спросил Кир.
Девушка засмеялась.
— Планету, — ответила она. — Мир.
Впрочем, думаю, вы скоро всё поймете. У вас подключен проводник,
спросите у него. А, простите. У неё. Она все расскажет.
***
Номер оказался небольшой и
симпатичный. Ит скинул с плеча рюкзак, подошел к узкому, выходящему
во внутренний дворик, окошку. Чистейшие занавески, на подоконнике
ни пылинки. За окном — светлый московский апрель, еще не успевшие
одеться в молодую листву деревья, прозрачное небо, и золотистый
предвечерний свет.
— Уютно, — заметил Скрипач. —
Недешево, но зато уютно. Даже обои, кажется, аутентичные. Они из
ткани, видишь?