Поздоровались. Стул рядом с Родион*вым был всего один, как и
тарелка. Места для меня не нашлось.
- Ща, погодите, организуем, - Сергей поднялся, вытер салфеткой
борщ с губ. Огляделся.
- Федь, вон стул у стены свободный, захвати для Ваньки. А я пока
скажу Павловне, чтобы тарелку борща принесла. Павловна!
Павловной оказалась женщина средних лет, небольшого роста, но
пышных форм, одетая в белые халат и чепчик. На груди у неё был
нашит спартаковский ромбик. Она разливала борщ.
- У нас Иванов пришёл, поставьте ему тарелочку! Спасибо,
Павловна!
Федор сходил к стенке, взял стул, принёс к столу и помог мне
сесть. Костыли под стол сложили, чтобы не мешались.
Подошла Павловна.
- Ванечка, как твоё здоровье?
- На поправку иду, - заверил я.
Поставила тарелку, плеснула борща, а потом чутка подумав,
вывалила из тарелки шматок мяса покрупнее.
- Кушай, тебе надо восстанавливаться, - заверила и повернулась к
Станиславу Черч*сову, сидящему по правую руку от Родион*ва. - Стас,
подвинься, пожалуйста, чтобы Ваня поместился, ему ногу некуда
ставить. А я тебе сметанки в борщ добавлю.
Черч*сов подвинулся, и я уселся, ногу вытянул. По ту сторону
стола сидели Шалим*в, Мост*вой и другие молодые ребята, с интересом
смотревшие на меня.
- Ну как нога?
- Что доктора говорят?
Посыпались ожидаемые вопросы - любопытно же игрокам. Я
отшучивался, знают ведь «как»:
- Настраиваюсь на следующую игру.
- Ты главное газеты поменьше читай, у нас как обычно любят из
мухи слона раздуть, - сказал Черч*сов, размешивая в своей тарелке
борща сметану.
В целом в столовой царила отличная атмосфера, не было похоже,
что внутри команды имеются противоречия. Футболисты общались,
отвешивали шуточки, подкалывали друг друга. Но все же напряжение
чувствовалось. Вряд ли это хорошая мина при плохой игре, однако
семя раздора росло и крепло. Сезон для «Спартака» складывался
двойственно и болельщики, как и сами футболисты с тренерским
штабом, чувствовали - что-то идёт не так. Игра не шла, хоть тресни
и между тренерским штабом и игроками увеличивались и скапливались
противоречия. Беск*в не просто так клал заявление Стар*стину на
стол. И не просто так Николай Петрович его себе сохранил до будущих
времен.
Ровно в три часа дня двери в столовую открылись. Зашли Стар*стин
со своей пружинистой походкой, а следом Беск*в. Николай Петрович
выглядел как всегда спокойным и умиротворённым, а вот Константин
Иваныч покраснел, как варенный рак и одним своим взглядом был готов
рвать и метать. Чапай встал во главе стола, присаживаться не стал,
но взялся за спинку стула. Барин рухнул на своё место. Сложил руки
на столешнице, переплел пальцы, которые аж побелели на костяшках от
напряжения.