Деньги
я доверил Насте. Так что ушлый староста не сворует даже медную полушку. Федот и
Цепеш — и милицию понатаскают и за стройкой приглядят. Мамай мог бы, но тут уже
я против. С отрядом панцирных казаков, он способен разграбить не один татарский
обоз. А это денежки, и освобожденные из плена крестьяне и воины, что
немаловажно для растущего селения. Так что я поступил правильно и нечего
рефлектировать. Спи… пока есть возможность.
*
* *
И
все же степь я люблю гораздо больше. Простор, приволье… Врага или друга видно
издалека, есть время подумать и убежать-спрятаться или наоборот — поторопить
коня, приближая желанную встречу. А здесь, куда не поверни голову, деревья и
кустарник. Местами отступающие от дороги, но большей частью — встающие рядом с
протоптанной тропой непроходимой стеной, заставляя отряд вытягиваться долгой
ниткой по одному, два в ряд. Вот и сейчас, как не вглядывайся в чащу, ничего не
увидишь кроме сплошной серо-зеленой стены.
—
Здоровья доброго, путники!
Сперва
я услышал голос, и только потом увидел крепкого сложения мужика одетого в
грязный зеленоватый камзол и в облезлой лисьей шапке на голове. Коротко
обрезанная борода, косматые брови и обычный топор в руке. Правда, на более
длинной рукояти чем у обычных дровосеков.
—
Куда путь держите?
Интересный
вопрос. Можно подумать, что мы встретились на оживленном перекрестке, а не на
единственной тропе.
—
Прямо…
—
Ну, да… — мужик почесал затылок свободной рукой. — Выбор небольшой… Вот только
незадача одна образовалась…
—
О чем это ты? — продолжаю «светский» разговор.
—
Проезд здеся платный… — объясняет незнакомец. — Сто целковых и езжайте дальше.
—
А если нет денег? — так, на всякий случай уточняю я.
—
Тогда, худо… — рука мужика переместилась на заросший густой грязно-рыжеватой
порослью. — Тогда придется вас убить и обыскать трупы. Проверить, значится. А
то мало ли, может врете? Потому что платить не хочется…
—
Серьезно тут у вас все.
—
А то… — кивает мужик. — Ну так как? Будете платить?
—
Так сколько ты сказал? Какая цена за проезд? Сто целковых?
—Сто?
— мужик произносит эту фразу таким тоном, словно хочет от нас не золото, а
медную полушку. — Разве я такое говорил? Вы, господин хороший, видимо
ослышались. Я сказал: «Двести»!
—
Что ж… — пожимаю плечами и тянусь к кошельку.