Найдя наконец помеченное копье, измученный легион разразился радостными криками, а Квинт Цицерон заплакал. Вытерев неимоверно грязное лицо столь же грязной рукой, он сел, забыв о больной спине и ноге, и стал писать ответ Цезарю, пока Вертикон готовил другого слугу и другое копье.
Думаю, их тысяч шестьдесят. Здесь собралось все племя. Не только нервии. Замечены также менапии и кондрусы. Мы пока держимся. Найди скорее свои Аквы Секстиевы. Галлы становятся все беззаботнее, считая, что уже получили нас, чтобы сжечь в своих клетках. Они много пьют. Твой греческий не хуже моего.
Квинт Туллий Цицерон, старший легат.
Цезарь получил это письмо в полночь. Нервии пытались атаковать его, но помешала темнота, и это была единственная ночь, когда они по забывчивости не выставили дозоры. Десятый с седьмым рвались в бой, но Цезарь сдерживал их пыл, пока не нашел подходящее поле и не построил лагерь, подобный тому, укрепившись в котором Гай Марий и тридцать семь тысяч римлян более полувека назад разгромили сто восемьдесят тысяч тевтонов.
На это ушло два дня, после чего десятый и седьмой легионы наголову разбили нервиев, никому не давая пощады. Квинт Цицерон оказался прав: продолжительность осады разложила дух осаждающих. Они много пили, плохо закусывали и еще хуже дрались, но их два союзника, пришедшие позже, сражались лучше.
Лагерь девятого представлял собой обугленные руины. Бо́льшая часть домов сгорела дотла. Мулы и быки бродили голодные, дополняя своим ревом какофонию приветственных криков в честь спасителей. Среди солдат не насчитывалось ни единого человека без какого-либо ранения, и все они были больны.
Десятый и седьмой легионы решительно взялись за дело. Разрыли преграду, пустив поток по прежнему руслу. Разобрали бруствер на топливо, разожгли костры, нагрели воду в котлах и выстирали всю одежду девятого легиона. Разместили животных в уцелевших и наспех сколоченных стойлах и тщательно прочесали окрестность в поисках пищи. Затем подошел обоз с достаточными запасами провианта и фуража, а потом Цезарь строем провел солдат девятого перед своими легионерами. У него не было с собою наград, но он все равно зачитал приказы о награждении. Пуллон и Ворен, уже имевшие серебряные обручи и фалеры, теперь получили золотые.
– Если бы я имел право, Квинт Цицерон, я увенчал бы тебя венцом из трав за спасение легиона.