— Я слушаю тебя, — вежливо ответил Люк, прижимая трубку к плечу и намазывая горячий, сладко пахнущий хлеб желтым маслом.
— Мне бы лишить тебя наследства, — грозно сказал граф Кембритч.
«Но ты не можешь», — с удовлетворением подумал Люк.
— Как только королева вернется, я буду просить ее принять твои извинения. И ты принесешь их, сын, ты меня понял? Публично! И, если понадобится, в ногах будешь валяться, но вымолишь прощение. Понял, сын?
— Я все понял, — покладисто сообщил виконт, — все сделаю, папенька. Если ты уговоришь принять мои извинения, я буду твоим должником.
Граф тяжело дышал в трубку, и Кембритч вдруг вспомнил, что ему уже немало лет.
— Люк, — произнес его родитель весомо, — прекращай пить. Ты уже не мальчик, пора остепениться, я же знаю, что голова у тебя светлая. Хватит гулять, найди себе хорошую жену, пусть не принцессу, рожай детей, входи в дела графства. Тебе быть лендлордом. Мы не вечны, сын.
— А как же укрепление позиций рода и усиление крови? — с сарказмом спросил лорд-младший. — Я ведь все еще официально обручен с первой Рудлог, неужели откажешься от таких перспектив?
— Какое обручение, — разочарование так и скользило в голосе старого политикана, — кто тебя теперь к этой семье подпустит, сын? Хорошо, что хоть журналистов с возвращением Рудлогов заткнули, и простые граждане нас не полощут. Какой позор! Боги, какой позор! Сколько времени и сил придется потратить, чтобы все исправить!
Восклицания снова пошли по кругу, как и увещевания, и Люк вежливо слушал, давая отцу выговориться, пока тот не выдохся и не положил трубку.
Потом пошли звонки на городской телефон. Дворецкий вежливо отвечал, вычеркивая приглашения и запланированные визиты из светской карты. Люка это не трогало. Он и раньше-то не вызывал у рудложских аристократов сильного восторга, и только титул заставлял искать его общества и приглашать на обеды и ассамблеи. А теперь от него воротили носы.
Кембритч-младший набрал мать и долго ждал, пока чопорная инляндская экономка позовет к телефону леди Шарлотту.
— Сынок, — сказала она тепло. И Люк сразу расслабился, забылся так, что даже потер пальцем нос, как делал в детстве.
— Как ты? — обеспокоенно спросила она. — Сильно болит?
Мама была единственной, кто всегда был за него. Даже когда он укусил кузена Лазаруса за руку, она только спросила, все ли зубы целы. Хотя Лози был младше Люка на два года.