– Здесь есть лекарь? – повторил мужчина и уже без особой надежды добавил: – Я заплачу.
Алина вынула из внутреннего кармана охранную грамоту лекарки и поднялась.
* * *
Мастер-часовщик, Арсений Осипович, открыл перед нами дверь дома, приглашая войти. В помещении было чисто и уютно, и хотя нам предложили не разуваться, мы все же сняли грязные кроссовки, оставив их сразу за порогом.
Свет пробивался из-за приоткрытой дверцы, откуда доносились голоса – слабый мужской, скорее даже детский, и приглушенный до шепота женский. К этой-то дверце часовщик подошел, заглянул в нее и сказал только одно слово:
– Нашел.
Мгновение было тихо. Потом дверь открылась, пышная седовласая женщина в домашнем платье, с теплым платком на плечах появилась на пороге, посмотрела на нас как-то робко, словно не веря глазам.
– П-проходите, – ее голос дрожал.
Я вошла следом за Алиной. Внук хозяина дома, молодой худощавый парнишка, лежал на кровати бледный, и только на щеках алел неестественный кровавый румянец.
– Что с ним? – спросила Алина.
– Наш лекарь сказал: пурпурная лихорадка, – ответил часовщик.
– Гадость, – пробормотала я, предчувствуя тяжелую ночь. Безусловно, пареньку повезло: здесь скарлатина считалась почти что смертельной болезнью. Если б мы решили отмолчаться...
Алина подошла к кровати, села на подставленный хозяином стульчик. Улыбнулась пареньку и, прикрыв глаза, положила ладони на его горящие щеки. Потом Алинкины руки мягко соскользнули на его грудь.
Хозяева смотрели во все глаза и ждали, затаив дыхание. Мужчина придерживал жену за плечи, она же вцепилась пальцами в край теплого платка и закусила губу. Я тоже смотрела и ждала. Уже научилась определять – то ли по движению ресниц, то ли по бледнеющему лицу подруги – когда нужна помощь. И вот – подошла, положила руки ей на плечи, позволяя собственным жизненным силам перетекать в тело той, кому они были сейчас нужнее.
Мы вышли из комнаты в обнимку: Алина почти лежала на моем плече, едва переставляя ослабшие ноги. Такие болезни – не то что рана или перелом – лечатся куда трудней, и больше сил забирают. Я-то еще держусь, но вот подруга...
Речи о том, чтобы мы возвращались в трактир, даже не заводили. Нам постелили в хозяйской комнате, а когда я уложила Алину на кровать, часовщик вручил мне мешочек, приятно звякнувший о ладонь. Посчитать, сколько там, я еще успею – не до того. Подруга отключилась сразу. Я решила последовать ее примеру. Легла, подбила плечом подушку, подтянула одеяло – и внешний мир утонул в омуте глубокого крепкого сна.