Лекарь - страница 5

Дни в «избушке» текли размеренно, спокойно…днём время от времени приходили люди, которых Марьяна принимала в пристройке к дому – что то вроде этакой клиники – как она говорила – ну не тащить же болезни в дом…Владимиру после приходилось вымывать стол и топчан в этой «клинике», иногда залитый гноем и кровью. Марьяна на это злорадно хихикала и приговаривала – «Вот тебе хлеб целителя! А ты думал розами тут пахнет?!» - Владимир ничего тут не думал, кроме череды виртуозных матерных словосочетаний в адрес больных и ехидной старушенции. Впрочем – старушенцией её можно было назвать только с натяжкой – язык не поворачивался – настолько она была энергичной, крепкой, возраст её можно было определить…хмммм….нельзя было определить – от шестидесяти до…хрен знает, сколько они тут живут – думал Владимир. После осторожных расспросов, узнал, что возраст живущих напрямую зависит от способностей обладать Силой, а очень сильные магики могут жить практически неограниченно – но таких было очень мало, Марьяна в своей жизни (а ей было 120 лет) – не встречала. Это было примерно так же, как встретить долгожителя с Кавказа – он где-то там есть, живёт уже 180 лет, но где-то в Воронеже его нет. (Ты не видишь сурка – а он есть!). Марьяна могла прикладываться к Силе, но её каналы могли пропустить только небольшое количество Силы, а потому большими способностями она не блистала. Зажечь магический светлячок, воздействовать на ауру больного с целью излечения, срастить небольшую ранку или остановить кровь, убить бактерий в ране – ну и ещё ряд небольших чудес были доступны ей. Даже чтобы срастить кость, ей бы потребовалось неделю сидеть беспрерывно над ней, возложив руки и истощив себя до изнеможения. Посему основным способом лечения были гомеопатические средства и способы обычных врачей всех миров – шины, лекарства…скальпель. Умение целительствовать обычно не передавалось по наследству, в одной семье. Как понял Владимир – у Марьяны семьи не было – муж давно умер – он не был магиком. Так и текла её жизнь тихо и спокойно – до тех пор, пока в грядку календулы не свалился здоровенный стокилограммовый мужик…"





"Под полозьями скрипел накатанный снег, топали копыта и Марьяну охватила беспричинная радость, радость от ощущения жизни, ощущения того, что она молода, красива, что впереди много разных событий, может и не совсем таких светлых, но она всё-таки не утеряла оптимизма за свои сто двадцать лет и не сомневалась, что они с Владом прорвуться через невзгоды. Её радовало, что у ней появился такой друг, могучий, умелый, обладающий знаниями другого мира, и притом весёлый человек и …что греха таить – отличный любовник. Она уж и забыла, как это – часами напролёт заниматься любовью с красивым сильным мужиком. Марьяна хихикнула и в который раз ощутила натруженный низ живота и по её телу прошла сладкая истома…тьфу! – она тряхнула головой и постаралась выкинуть из сознания грешные мысли – небось сейчас Машку с Аринкой дрючит, зараза! Потом посмеялась над собой – чего это она? После пятидесяти лет жизни она излечилась от ревности, чему, особенно, способствовал её последний муж, рубака и гулёна, нередко возвращающийся из трактира «на бровях», да ещё пахнущий чужими бабами. Если бы она обращала на это внимание, сошла бы с ума. Хорошо хоть островной болезни не притащил в дом, и то ладно… но она вспоминала о нём всё-таки с теплом – хоть страстной любви у них не было, но жили они хорошо, она не ревновала, дом содержала, приносила хороший доход своей лекарской работой (и его с похмелья откачивала – не славно ли?), он тоже не ревновал – впрочем, она особо ему повода и не давала…так, пару интрижек с клиентами…ну пока его полгода дома не было, шатающегося по мелким локальным конфликтам да сопровождающего купцов в дальние страны. Не засыхать же бабе…в общем взаимопонимание у них было, а уж когда стали совсем богаты годами, не до интрижек стало. Влад виноват – он всколыхнул в ней недюжинную страсть и женское начало – Марьяна опять довольно потянулась гибким телом – хорошо всё-таки иметь красивое молодое тело. Дорога тянулась, стражник на санях гикал и хлопал вожжами, посылая вперёд заленившуюся в стойле лошадку, густо пахнущую на морозе лошадиным потом и навозом. Возок был обит внутри войлоком и дублёными бараньими шкурами, под меховым одеялом было тепло и уютно. Под пустотелой низкой скамеечкой, на которой сидела Марьяна, лежал мешок с маленькими мешочками, содержащими в себе то, что прельщало людей во все времена – золотом. Лекарицу не шибко всегда прельщали деньги – ей хватало на еду и непритязательную одежду, она всегда могла заработать на кусок хлеба, но почувствовав вкус настоящих денег, она остро захотела увидеть – а как, как можно жить, как графы или бароны, разве они лучше её, умнее или красивее? Просто им повезло родиться с титулом, а ей нет. Конечно, она не была уж совсем затюканным существом – её родители были свободны, не голодали и занимали своё место в жизни, гораздо хуже было людям, которые родились рабами, крепостными – вот тут, как говорил Влад, бы засада. Их ждала незавидная участь – жизнь крепостного зависела от прихоти хозяина – хороший хозяин – живут хорошо, плохой – жизнь их превращается в ад. Как у домашних животных. Они много разговаривали с Владом на эту тему – с ним было вообще интересно говорить, он знал невероятное количество историй, знал множество информации, недоступной людям этого мира, так вот – он, после рассказа о крепостном праве, принятом тут на Мире, сказал задумчиво – «а вообще-то жизнь любых простых людей везде такова и зависит от воли сильных мира сего. А посему давай-ка мы сделаем так, ч то над нами будет как можно меньше тех, кто мог бы нами помыкать. Для этого надо заработать как можно больше денег!» Чем они сейчас и занимались полным ходом. Она ещё раз прикинула, как будет общаться с Мариной, директоршей магической школы – особых осложнений не предвиделось – в этом мире, как, впрочем, и в других мирах, всё продавалось и покупалось. А если не продавалось, то за очень большие деньги, или услуги – продавалось. Конечно, были такие вещи, что купить за деньги было нельзя – любовь, дружбу – но это не тот случай. Диплом был фактически в кармане, речь могла идти только размере суммы. Документ о рождении Влада тоже не представлял особой проблемы – был один служитель церкви, которого Марьяна вылечила от дурной болезни в обмен на кругленькую сумму и обещание помощи – отец Пафнутий тоже любил деньги. Надо же потакать своим низменным страстям…а эти гадкие прихожанки денег требуют, как ни странно…и отлучения от церкви не бояться, дочери Лукавого! Вписать в церковную книгу запись о рождении, выдать церковный документ, а с ним сходить в магистратуру и оформить основной документ – дело опять в деньгах. Ускорение процесса, отсутствие лишних вопросов – почему так поздно оформляют – через двадцать пять лет – всё лежало в мешке под упругой задницей Марьяны. Сани Марьяны давно уже двигались по тракту. Из-за зимнего времени, практически глухого для торговли и ремесла, тракт был пустым, лишь следы саней и лошадей указывали на то, что тут кто то ездит и это оживлённая дорога. По рассказам Влада Марьяна знала, что в его мире тракты представляли собой огромные магистрали, по которым днём и ночью несутся огромные и не очень повозки с людьми, товарами, дорога гудит от движения. Здесь же – низкое зимнее солнце освещало заснеженные равнины неярким, красноватым светом…вокруг стояла тишина, прерываемая лишь топотом лошадиных копыт, заглушаемых выпавшей утренней порошей, да негромким звоном бубенцов на сбруе лошадки, весело тащившей лёгкие санки. Ритм движения успокаивал, Марьяна прикрыла нос варежкой и потёрла – прихватывает. Сзади в бок упирался меч, выданный ей Владом. Он не умела особенно-то махать им, хотя бывший муж-вояка и учил держать в руках клинок. Но это как бы на детском уровне, что то вроде игры. Лекарке как то ни к чему воинские умения – им редко приходилось участвовать в боевых действиях, только если как лекарю, в тылу. Хотя – всяко бывало.