Внезапно, первая из фигур подняла ранее склоненную голову, зорко всматриваясь в расстилающуюся вокруг снежную пустыню. Край кожистой складки, прикрывающей ее лицо и издалека сильно смахивающей на капюшон дорожного плаща, чуть сдвинулся – открывая отнюдь не человеческие черты, а узкую, вытянутую морду животного – оканчивающуюся зубастой пастью. В ее темных глазах клубился сам хаос, отражающий лишь злобную жажду крови, и ставшую тем главным желанием, которое вело вперед двух оных древних тварей, поднятых из недр каменных гробов – обратившихся руинами в одном из залов Храма песка. Гхалия, а это была именно она, вздернула к небу свою уродливую морду и протяжно завыла, выводя рулады охотничьей песни. Гхалия почуяла добычу…
Ноздри ее острого носа чутко затрепетали, а затем тварь перешла на рысь, уверенно следуя по выбранному ею пути. Вторая гхалия не отставала от своей товарки, столь же неутомимо приминая твердый наст. Их когтистые шестипалые лапы не скользили по льду и не проваливались ни в какой, даже в самый глубокий снег; поджарые тела не ведали усталости, а полумагическая сущность не испытывала потребности во сне и отдыхе. Им требовалась только пища – особенная, свежая, горячая. Тощие тела гхалий покрывала крепкая чешуя, пробить которую не могли ни дерево, ни железо; да маскировали складки естественного кожаного покрова – защищающего охотниц Тьмы от любой непогоды. Они не нуждались в оружии, ибо огромные изогнутые, словно ятаганы, когти заменяли тварям и мечи и копья, наделив охотниц способностью наносить своему противнику страшные, чаще всего смертельные раны. Гхалии отлично видели в темноте, не горели в огне, не тонули в воде, не знали ни любви, ни жалости. А если и были у них какие-то уязвимые места, то о наличии подобного не ведал никто... Никто? Но разве так бывает?..
Гхалии никогда не задумывались над вопросом: куда и зачем они идут. Они интуитивно ощущали то главное, что вело их вперед: нечто притягательное и зовущее, заставляющее делать следующий шаг. Все остальное было для них не важно. А источником этого властного и притягательного зова служила тонкая прядка черных, длинных, красиво вьющихся волос – зажатых в лапе первой гхалии. Сей локон, безусловно, принадлежал девочке или девушке, потому что еще не утратил нежнейшего лавандового аромата, присущего своей хозяйке. От прикосновения к этим волосам – у гхалий еще пуще темнели и без того темные глаза, а из их клыкастых пастей начинала сочиться голодная слюна, вызванная образом желанной жертвы - немедленно возникающим в мозгу. Образом невысокой, тоненькой девушки с твердым остреньким подбородком, и удивительными сиреневыми глазами, усеянными золотистыми крапинками. Да, ее кровь должна быть сладкой, очень сладкой…