Если по вине Мии все девочки вынуждены будут пройти через такое, ее возненавидит вся школа. Мелкие пакости от Кумико покажутся невинными шутками. Ей будут плевать в еду, награждать тычками, ставить подножки, пачкать одежду, проливать тушь на задания по каллиграфии…
— Пожалуйста, не делайте этого!
— Я не потерплю подобного в моей школе. Одевайся!
Мия покачала головой.
— Пожалуйста, господин Такухати!
Неужели он не понимает, на что обречет ее это решение? Или это часть его плана — довести Мию до отчаяния, отдалить от всех прочих учениц? Чтобы она только в нем видела защиту и опору?
— Ты боишься, что будет хуже? — неожиданно мягко спросил директор. — Не волнуйся. Как только я объявлю о наказании, найдется кто-нибудь глазастый и не желающий страдать за чужие преступления. Вот увидишь, сразу после завтрака я буду знать все в подробностях. Кто крал, кто помогал, кто просто проходил мимо.
Возможно, он был прав, но Мия не желала привлекать к себе подобного внимания. Только славы любимицы директора ей не хватало.
Она склонилась в глубоком ритуальном поклоне.
— Я прошу вас, господин Такухати. Сделайте вид, что ничего не знаете об этом происшествии.
Он мотнул головой, словно собираясь отказать. Но окинул взглядом девушку, все так же кутавшуюся в короткий кусок ткани, и издевательски ухмыльнулся:
— Сделаю, если ты попросишь о поцелуе, лучшая ученица.
— Что? — Она растерялась. — Но вы же обещали…
— Я обещал не приставать к тебе, пока сама не попросишь.
Мия сглотнула, ощущая унизительную беспомощность и странное возбуждение. Она стояла почти обнаженной перед мужчиной, который видел в ней всего лишь игрушку для удовлетворения собственной похоти и даже не пытался скрыть это. Но что-то в глубине ее души сладко замирало от понимания, что она желанна для этого опасного человека.
— Ну? — Он склонился к ее уху и прошептал, обдав горячим дыханием: — Всего один поцелуй, лучшая ученица. Я остановлюсь, если ты не захочешь большего.
— Хорошо, — решилась она.
Один поцелуй. Здесь. Пока никто не видит.
Синева его глаз могла поспорить с синевой летних небес. Запах грозы и мускуса, губы почти коснулись ее губ и прошептали:
— Попроси.
— Поцелуйте меня, — выдавила Мия.
И зажмурилась.
Он обнял ее, положил одну руку на худенькие лопатки, а вторую — на ягодицы, заставляя тесно прижаться к себе. И накрыл ее губы своими — по-хозяйски, уверенно и властно.