— И что же его остановило? — с трудом спросила я, ведь в моем горле стоял ужасный колючий комок, мешающий дышать.
— Я убедил его, что с этим контрактом ты будешь в большей безопасности, чем без него. Ведь у тебя будет лишний защитник.
— Как дальновидно с твоей стороны…
— Не смей! — сорвался на крик он. — Ты даже не представляешь, насколько эта связь мучает его. Насколько ты измучила его. Ему необходимо быть рядом с тобой, прикасаться, чувствовать, ощущать тепло, дыхание, но он ничего этого не может. Потому что то, что ты чувствуешь сейчас: холод, одиночество, пустоту — это все усилится в сотни, в тысячи раз, если вы встретитесь. И тень он присылает не ради себя, а для тебя, чтобы ты совсем не заморозилась, идиотка! А теперь подумай, достойна ли ты такого мужчины?
Я не могла ответить, меня душили слезы, а в груди так пекло, так сильно пекло…
— Если мои слова до тебя дошли, то ты наденешь кольцо и хотя бы попытаешься вести себя благоразумно. Пора взрослеть, Клементина, время детских капризов прошло. Выбирай, кем ты хочешь быть — глупой девицей, по недоразумению ставшей его истинной или той, кем он сможет гордиться.
Я не слышала, как он ушел, может минуту, может час назад. Ноги перестали держать, и я упала на пол. Теперь, оставшись в одиночестве, мне не нужно было больше держать лицо и притворяться, что он не прав, что все его слова не относятся ко мне.
«Посмотри на себя» - звучали в ушах его слова, и я смотрела в осколках разбитого зеркала на свое бледное, даже синюшное, как у покойников лицо, на серые сосульки вместо красивых до лопаток пшеничных волос. Я глянула на глаза, похожие на две огромных голубых льдины, с такими же большими синими кругами под ними, «восхитилась» искусанными до крови, потрескавшимися губами, румянца на лице и вовсе словно никогда и не бывало, зато шрам над бровью, выглядывающий из под отросшей челки, сверкал отвратительным багрянцем. Да, «красотка», ничего не скажешь. Не удивительно, что мой любимый от такой вот красавицы сбежал. А теперь и нос мой распух, и от слез глаза превратились в отвратительные щелки.
Нет, я никогда особо не страдала от неуверенности в себе, но сейчас, узрев это чучело в зеркале, поняла, что за такую размазню ни один нормальный мужчина бороться не будет.
Эван прав, прав во всем. Я не достойна такого мужчины. И как же ему не повезло, что именно я стала его истинной, его любовью, его страстью, его воздухом, его сердцем и душой. И он никогда не говорил мне о своей боли. Никогда. Переживал все один, лишь бы меня не ранить, лишь бы не задеть, лишь бы проклятие его семьи меня не коснулось. Он так хотел меня защитить, что избаловал этим. Я забыла, что и он иногда нуждается в защите, в любви, в простом сочувствии, что ему тоже бывает очень тяжело быть тем, кто он есть, принимать решения, сражаться со всем светом. А я всего лишь еще одна его проблема, капризная, избалованная соплячка, считающая, что он мне что-то должен.