Я так и сделала. Опустив свою ладошку в его ладонь, я коснулась его пальцев и между нами словно пробежала очередная искра. Я не могу описать фонтан эмоций, взорвавшийся внутри меня, но это было нечто непередаваемое!
- У нас принято омыть руку в святой воде, прежде чем перекреститься, - объяснил Габриэль.
- А почему я не могла как и ты тоже опустить руку в чашу?
- Потому что, если католик входит в храм со своей женщиной, то он должен сам подать ей воду.
С уст чуть не сорвалось «Но я же не твоя женщина!», но, слава Богу, на этот раз у меня хватило ума, чтобы промолчать. Я перекрестилась на православный манер справа налево, а Габриэль слева направо – по-католически. Наши взгляды встретились, и Конте снисходительно улыбнулся, мол, ну что с тебя взять – крестись, как умеешь.
Мы прошли мимо стройных рядов деревянных скамей, заполнявших неф, в сторону алтаря и подошли к статуе Мадонны. Я с удивлением разглядывала горящие чайные парафиновые свечи, расставленные на лесенке из окрашенных досок. Это было настолько непривычно после наших эффектных подсвечников с ароматными восковыми свечами.
С края стоял ящик для пожертвований, куда Конте опустил купюру в пятьдесят евро. Затем он поставил на свечную лесенку несколько новых парафиновых таблеточек в алюминиевых чашечках, взял возле ящика с пожертвованиями тонкую восковую свечу и спички для розжига и зажег все приготовленные свечи. После этого Габриэль встал на колени перед статуей Мадонны и начал еле слышно произносить молитву на латыни. Я опустилась на колени рядом с ним и по привычке начала читать «Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою, Благословенна Ты в женах и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших». Церковнославянский язык сливался с латынью и гулким эхом разлетался по пустынному храму.
Дочитав молитву, Габриэль поднялся с колен и подал мне руку, чтобы помочь встать. Мы так и шли с ним рука об руку к выходу из храма, а затем он аккуратно обнял меня за талию, направляю в другую дверь, не ту, в которую мы вошли.
- Считается, что храм ты покидаешь другим человеком после общения с Богом, а потому не стоит выходить в ту же дверь, – пояснил мне Конте.
Выйдя на улицу, я снова по привычке трижды перекрестилась и сняла платок. Конте поправил несколько прядей моих волос, запутавшихся в воротничке платья. Прикосновения его пальцев к моей шее невероятно возбуждали. Весь мирный дух и чистые помыслы, только-только появившиеся в храме во время молитвы, как ветром сдуло. Все мысли были лишь о нашем поцелуе на съемочной площадке.