Сегодня посол высокомерной матриарх податлива и покорна в руках мужчины подобно воску пылающих свечей. Ночь снимает закрепленные маски одним движением темной ладони, открывая истинную сущность каждого. Ночью Лучезарная не боится перевоплощаться в маленькую ранимую девчонку, которая так жаждет прикосновений и обожания в любом его проявлении. В ее огромных кошачьих глазах непримиримость и презрение тает, сминается, растворяется под трогательной ранимостью и восхищением, открытостью всему новому и безграничным доверием, которому никогда не будет места в переговорной зале. Она отдается его неистовым ласкам, запрокидывая голову, провоцируя своей беззащитностью – нет, никогда он не причинит ей излишней боли, как бы ни хотелось впиться в эту доверчиво обнаженную шею, чтобы пить ее кровь вместе с чувством всеобъемлющего обожания.
Его желания схлестнулись в безвыигрышном поединке, он и сам не ведает, какое из них вскоре возьмет верх – звериная страсть с острой необходимостью сжимать до боли, подтверждая свою неоспоримую власть, или же невиданная прежде нежность, в которой хочется утопить эту девчонку, такую сильную и ранимую одновременно.
Для нее тоже не стало тайной перевоплощение могущественного Аларикса Фланигуса, императора патриархальной Спаркалии, перед которым дрожат самые сильные воины не только его родной империи. Нет, его жестокость и непримиримость совсем не маска, но в этом сильном мужчине так органично уживаются две разные ипостаси – бесстрашная воля правителя и воинственного агрессора и жажда нежности вместе с готовностью дарить это ей, всецело и без остатка.
Ночь стирает все допустимые и недопустимые границы.
Губы Аларикса скользят по ее ключице невесомым взмахом, он так похож на поцелуи утреннего морского бриза. Сотни, даже тысячи искр невообразимой неги вливаются в кровь через эти прикосновения, обволакивают готовое выпрыгнуть из груди сердце огненной аурой – низ живота скручивает пружиной невыносимого томления с запредельным желанием ощутить внутри себя восхитительную наполненность, обвить ногами поясницу мужчины, чтобы ощутить кожей его близость и ответную дрожь желания.
Она сама не знает, почему позволяет удерживать собственные руки в стальной хватке его ладони за головой, подобно безропотной рабыне, не испытывая ни малейшего желания вырваться и оставить на спине росчерки своей неконтролируемой страсти. Это выше ее понимания, но от биения сердца, кажется, ломаются стены, а от извержений тысячи вулканов на месте прикосновения его губ реальность теряет свою власть над ней и ее сознанием.