Мне казалось, что, если я посмотрю на него, то тут же расплачусь. Мой организм чувствовал опасность, которая исходила от этого человека.
Хотя, казалось бы, что может быть опаснее Ясина? Я уже знакома с тем, каково быть рабыней. Меня не ждет ничего нового…
— Подняла глаза на меня, — снова повторил он, и я вновь ослушалась.
— ЛЕЙЛА! — в голосе Ясина трепетал гнев.
— Не вмешивайся, Ясин, — кажется, Кая(я прекрасно знала как его зовут) только забавляла данная ситуация. — Мне нравится, что она такая непослушная. Тем больше причин наказать ее.
Его слова звучали в самом плохом из смыслов — многообещающе. Ясин не трогал меня, два года он берег мое тело…я вдруг почувствовала на своем подбородке уверенные пальцы. Они сжали меня в тиски, заставили покориться воле Кая.
Я подняла на него глаза и поняла одно: этот человек едва ли будет меня беречь. Если он захочет – он возьмет, и ничто его не остановит.
На снимках репортеров Стоунэм выглядел совсем не так, как в жизни. {«Самый молодой и скандальный конгрессмен в истории подрался в баре.»}
{«Безответственный конгрессмен: жертва или убийца?»}
Заголовки моих статей посвящённые Стоунэму бегущей строкой пролетели перед моими глазами.
— Вот мы и встретились…Лейла, — с презрением отметил он, сжав мой подбородок еще сильнее. Затем он откинул меня, унижая прилюдно: я отлетела на бархатный ковер, как дешевая шлюха.
— Что ж, Ясин. Я так понимаю, тебе больше нечего мне предложить…
— Деньги…
— Даже твоих денег не хватит. К тому же, они у меня есть. Поэтому упакуй ее хорошенько и доставь мне. Я люблю новые игрушки…до тех пор, пока они мне не надоедают, — он усмехнулся, и я отчетливо услышала в его голосе то, чего боялась больше всего — план изощренной мести.
— По рукам, мистер Стоунэм, — мужчины пожали друг другу руки, а все остальные присутствующее многозначительно ухмыльнулись.
***
— Ты моя игрушка. Ты — МОЯ, — его грудь раздувается и сжимается с сумасшедшей скоростью. Кажется, что вот-вот все пуговицы на рубашке разлетятся в разные стороны. — Что, другого миллиардера себе высматривала? Приценивалась, Леа?!
Сжимаюсь, инстинктивно прикрываюсь руками, понимая, что даже пуленепробиваемый бункер не спасет меня от разъяренного Кая.
Но это первый раз, когда его гнев и ярость, выглядят такими уязвимыми. Настоящими. Это не жестокость. Это агония ревности.