Никто не радовался избавлению от военной напасти. Слишком жутким и противоестественным оно вышло.
Подавленное молчание и крики покаяния висели над замком еще сутки. А в тревожных перешептываниях все чаще звучало одно имя.
Элвин Эйстер.
Мы спускаемся вниз по тропе, и я снова вижу впереди толпу. Кажется, здесь собрался весь Ува Виоло. Новости разлетаются быстро, город слишком близко к замку. Я молю богов дать мне сил пережить это новое унижение и выпрямляю спину. Сижу на лошади прямо, очень прямо, как будто на голове чашка с водой и надо не пролить ни капли. Делаю высокомерное лицо, а бледность… ее можно списать на нездоровье. Никто из простолюдинов не увидит моего страха или слез.
Горожане чертят мне вслед кресты в воздухе, провожают шепотом, всхлипами и любопытными взглядами.
- Вы прямо жертвенная дева, - ехидно замечает мой спутник. - Отдана чудовищу в уплату за спасение города.
- Куда мы едем?
- На север.
- И что там? Что вы собираетесь делать со мной?
- Признаюсь, сам пока не знаю. Давайте сначала доберемся до места, сеньорита.
Мы едем весь день, весь длинный, бесконечный день, под обложенным тучами небом. Сыро, водяная взвесь в воздухе. Я вспоминаю, как рано утром отец поднял меня, велел одеться, собрать вещи и выйти во двор замка. Он до последнего скрывал детали своей сделки с Элвином Эйстером.
Боялся, что сбегу?
Я могу простить ему многое, но эту трусость простить не в силах. Как не в силах простить Риккардо то, что брат так и не вышел обнять меня в последний раз.
Как мало нужно уважать меня, чтобы торговать, словно лошадь? Не спросив разрешения, не сказав ни слова. Даже не как товар на брачном рынке. Просто, как вещь!
Если бы отец пришел ко мне и честно рассказал все, если бы спросил меня… возможно я бы согласилась. Сама.
Я не хотела видеть смерти своих близких, не хотела, чтобы горели виноградники и солдаты грабили города. Всю последнюю неделю я часами простаивала на коленях в капелле, умоляя богов прислать избавление.
Не это ли ответ на мои молитвы?
Я смотрю на мужчину рядом. Что я знаю о нем? Кто он? Маг? Агент официи? Брат курфюрста? Что из этого было ложью, а что правдой?
Как сумел он сотворить то чудовищное, неслыханное деяние - то ли преступление, то ли подвиг?
Чего ждать от него дальше?
Снова приходит острое, почти похожее на боль сожаление. Мне не следовало затевать тот розыгрыш. Просто не стоило.