Почти полчаса, пока шустрые служанки скребли щетками алтарь, все сидели молча, и гости, и Зелад, считавший себя полноправным хозяином этого места. Говорить при слугах о важных делах маги не собирались, а на обмен любезностями ни у кого не было желания. Эгрис с неудовольствием думал, что оказался совершенно не готов к таким вот вторжениям в дела и заботы своих собратьев по гильдии, да и они, как выяснилось, тоже считали подобную наглость непозволительной. И теперь ему предстояло загодя приготовить какие-нибудь особые защитные заклинанья и, что важнее, убедительные доводы, оправдывающие такие действия.
А может даже написать речь… или сразу указ, чтобы его появления без видимой цели и повода не казались независимым магом неожиданными и нахальными. Он незаметно покосился на Леаттию, безучастно сидевшую с прикрытыми глазами между магами, и подавил тяжелый вздох. Пока никакого соперничества между ними как будто не заметно, и пусть так будет и дальше. Терять дружбу любого из них он не желал совершенно, а без этого не обойдется, если придется выбирать чью-то сторону.
-Все готово, господин маг, - поклонилась придворному магистру одна из служанок, остановившись перед ним с бадьей в которой темнела багровая жидкость.
-Иди, - властным кивком отпустил ее Зелад и величественно обернулся к собратьям, явно собираясь что-то сказать.
Но замер оскорбленной статуей, обнаружив что наглая бездарная девчонка уже направилась к двери хранилища так решительно, словно шла в лавку булочника.
Возмущение, смешанное с праведным гневом собственника, уже более тридцати лет охраняющего это место, вспыхнули в груди магистра жарким огнем. Желание остановить нахалку, было так сильно, что даже не успев подумать, придворный маг послал в нее воздушную волну, свое обычное средство наказания слишком дерзких слуг или придворных.
И тут же, рассмотрев мгновенно сомкнувшиеся на неучтивой гостье огненные щиты, с досадой рыкнул, вмиг сообразив во что сейчас выльется его несдержанность. Дураком или беспечным пустозвоном Зелад и смолоду не был, а за годы придворной жизни научился мгновенно просчитывать последствия любых поступков и действий. И почувствовав рванувший в лицо ветер от огорчения стиснул руки в кулаки, впиваясь в кожу ногтями, и пошире расставляя ноги, надеясь выстоять перед срикошетившим собственным ударом.