Мама права, мне в самом деле пора что-то менять. Так больше не может продолжаться.
– Держи, – бросила мне Динка, извлекая из ящичка стола не слишком плотный белый конверт без всяких опознавательных знаков. Я смерила его пристальным взглядом.
– Что это?
– Передай Валику, хорошо? – видя, что я не двигаюсь, она сама сунула конверт мне в руки. – Он уже трижды звонил, напирал в своем духе, как будто я могу что-то изменить! Объясняю ему – не отпускают меня, так нет же, ему ничего не втолкуешь. А время идет и все такое.
Валик – сомнительный тип с более чем сомнительной репутацией. Не так давно он был Валечкой, с восхищенным придыханием называл Динку «моя королева» и при ее появлении придурковато улыбался во все свои далеко не тридцать два зуба, излучая бесконечное счастье от обладания такой роскошной женщиной, как моя подруга. За бурным развитием их коротких отношений я наблюдала без одобрения, но с интересом. Разрыв последовал после того, как Валечка нашел свою возлюбленную на коленях лучшего друга, помнится, он сильно осерчал и даже порывался махать кулаками, но то ли запал быстро иссяк, то ли его остановили… В общем, вместо мордобоя они с Диной каким-то образом сумели прийти к компромиссу, установив некое подобие партнерских отношений. Я неоднократно выражала по этому поводу недоумение, Динка в целом со мной соглашалась, но, как сейчас видно, дальше кивков с умным видом дело не пошло. Выходит, она до сих пор с ним путается…
– Нет уж, – покачала я головой, не сделав попытки взять всунутый мне конверт. – Я с этим дел не имею, моя дорогая.
Динка округлила глаза:
– Ну форс-мажор же, Ник!
– А я при чем?
– Ты – моя лучшая подруга.
– А Валик – опасный сукин сын.
– Да брось, он и мухи не способен обидеть.
– Правда? Тогда с чего ты так трясешься из-за задержки?..
Динка замолчала, лишь продолжала буравить меня этим своим взглядом, в волнении покусывая пухлую нижнюю губу. Я тоже смотрела на нее, не отводя глаз. В сложившейся ситуации я чувствовала, что не совершаю никакой ошибки, отказывая ей в помощи.
– Диана Дмитриевна!
Мы одновременно повернулись к классу.
– Что, Маша? – и Динка, выслушав короткий вопрос, поднялась с места, чтобы подойти к миловидной девочке за третьей партой у окна.
Я же осталась сидеть на неудобном детском стульчике, неотрывно глядя на белый конверт, который Динка, поднимаясь, оставила на поверхности учительского стола. Разумеется, внутри были деньги. Проклятые бумажки, средоточие зла, чертовы знаки, погубившие неисчисляемое количество жизней, но все еще не достигшие своего предела. Они тянут меня за собой, словно сильнейший наркотик, эту связь не прервать простым желанием что-либо изменить. Для того, чтобы получить больше, как можно больше денег, я делала очень много такого, о чем теперь жалею, не всегда поступала как должно, и точно знаю, что еще не раз отступлю от допустимой грани. По-видимому, это сильнее меня.