— Почему же был?
— Что?
— Почему «был»? Уже не друг?
— А, состарился, – выдохнула Брина. Ролан юмора не уловил, взглянул на нее. Брина на него в ответ. – Ты тоже состаришься, Ролан, – как-то особо жалостливо проговорила она.
Интересное заявление.
— Наверное, ты тоже? – предположил Ролан, опасаясь сказать что-то не то.
— Я не состарюсь, Ролан! – воскликнула Брина и, казалось, готова была заплакать.
— О, нет, только не это, скажи, что ты снова придуриваешься.
— Я не состарюсь, Ролан, а ты состаришься, и нам придется расстаться.
В ней намного больше тщеславия, чем он думал.
— Успокойся, Брина, разумеется, ты не состаришься. Останешься такой же молодой и красивой. – Она больше не употребит ни грамма спиртного.
Брина опрокинулась на сиденье и закрыла рукой глаза. Неужели плакала?
— Брина. – Она молчала. – Брина. – Он коснулся оголенного колена и нежно его погладил, пытаясь обратить на себя внимание. К паху прилила кровь, и Ролан быстро руку убрал. – Все будет хорошо, Брина, не переживай.
Она убрала с лица ладони и, обернувшись к нему, прилегла на сиденье. Нет, не плакала — хорошо, но все же была расстроена.
— Ты мне тоже нравишься, Ролан, – спокойно проговорила она, – я не хочу, чтобы ты умирал.
Ролан скользнул по ней глазами, он чувствовал искренность. Быть может, Брина не в себе и говорит очень странные вещи, но из-за этого менее приятно, услышав такое, не становилось.
— О, черт, – вдруг сморщилась Брина и нагнулась, вцепившись о край приборной панели. – Я изгажу твою машину, – самой себе лепетала Брина, – но ничего, ты всегда можешь изгадить мою.
Ролан оценил ситуацию и подал газу, желая поскорее доставить Брину до дома.
Минут через десять они приехали по нужному адресу, Ролан его запомнил.
— Почему ты живешь в гостинице? – Он открыл Брине дверь, выпуская ее наружу.
— Э…я жила здесь сто лет назад. Мой дом давно продали. Остановилась в гостинице.
Пошатываясь, Брина вышла из автомобиля, встала перед Роланом и взглянула на него, словно чего-то ожидая.
Брина, Брина…
От зовущих глаз он взглядом спустился к соблазнительным губам и долго в них всматривался, вспоминая, как целовал их в последнюю встречу. Ролан до сих пор помнил, как заиграло воображение, какие картинки заплясали перед глазами. Ему было мало, хотелось еще, и Брина чувствовала исходящее от него желание: она «тянулась» к нему, отвечала взаимностью, всем видом показывая, чего хочет сама. Однако желание ее было неосознанным: она не знала, не понимала, чего хочет в действительности. Знало ее тело, что в особенности заметно сейчас, когда она пьяна, но не сознание.